Слава моего отца. Замок моей матери

Моя дорогая мама была очень обеспокоена тем, что я так долго корплю над уроками, скрючившись за письменным столом, а утренние занятия по четвергам и вовсе представлялись ей варварством: она ухаживала за мной, как за выздоравливающим, и только для меня готовила вкуснейшие яства, к сожалению сопровождавшиеся принятием внутрь столовой ложки рыбьего жира.

Главное, я, что называется, держал удар, и мои успехи доставляли столько удовольствия отцу, что мучения казались мне не столь уж и невыносимыми.

В один прекрасный день, возвращаясь из школы в полдень после дополнительного урока по грамматике, я вошел в дом и услышал голос маленького Поля.

– Тебе пришло письмо по почте! С маркой на конверте! – перегнувшись через перила, кричал он мне в гулкой тишине лестничной клетки.

Я взлетел наверх, перескакивая через две ступеньки, так что медные перила зазвенели, как арфа.

На столе, возле моей тарелки, лежал конверт желтого цвета, на котором разновеликими буквами было косо написано мое имя.

– Держу пари, – сказал отец, – это весточка от твоего друга Лили!

Мне никак не удавалось вскрыть конверт, один за другим я разорвал все четыре его уголка: тогда отец, взяв его у меня, с ловкостью настоящего хирурга острием ножа аккуратно взрезал его.

Из конверта выпали лист шалфея и засохшая фиалка.

Три вырванных из школьной тетради листочка были исписаны крупным почерком, волнообразные строки огибали чернильные пятна. В письме сообщалось:

Привет, старина!

Берусь за Перо, штоб сообщить тебе: в этом году певчие дразды не прилетели, ну ни аднаво! даже дарнаги, и о тех поминай как звали, как и Тебя. Я и двух не паймал, курапатки тоже. Больше на ахоту не хажу, пустая трата времени! Лутше заниматься в Школе и выучить Арфаграфию. Што еще? Даже альюдов и тех почти не сыскать, а каторые есть, те – савсем маленкие, птицы не хатят их есть. Просто беда, харашо, что тибя здесь нет, это просто ужас. Скарее бы ты приехал, тагда и птицы тоже прилетят, курапатки будут и дразды к раждеству. К таму же ани украли двенацать лавушек и не меньше питьдесят драздов. Я знаю кто взял самые красивые лавушки. Храмой из Ало. Уж я ему припомню, памяни мое слово. К таму же холадно, дует мистраль. Каждый день на ахоте у меня ноги как лед. К шастью у миня есть теплый Шарф, но я все адно скучаю по тибе. Батистен даволен: каждый день приносит по трицать драздов, пойманых на клей. Пазавчэра десять садовых авссянок, а в суботу двенацать саир. Пазавчера я хадил на Красную макушку, хател послушать Камень. Атмарозил ухо, а Камень не хочет больше петь, только плачет, вот и все новости. Мой привет чесной кампании. Шлю листик шалфея для тибя и фиалку для тваей матери. Твой друг на всю жизнь Лили.

Мой Адрес: Ле Белон через Лавалантин Франция.

Я уже три дня по вечерам пишу тибе. Мама рада, ана думает, што я делаю Упражнения. Я пишу на Титради. Патом атрываю лист. Граза сламала вдребезги бальшую сасну в Лагарет. Астался только ствол. Притом острый как свисток. Пращай. Я скучаю по тибе. Мой адрес: Ле Белон через Лавалантин Франция. Почталена завут Фернан. Все ево знают. Он не может ошибится, он очень харашо знает меня.

Твой друг на всю жизнь Лили.

Расшифровать написанное с учетом своеобразного правописания оказалось делом не из легких. Однако мой отец, большой специалист по этой части, кое-как с грехом пополам справился с этой задачей.