Слава моего отца. Замок моей матери

– Он граф, – уточнил Бузиг, – о нем здесь сложилось неплохое мнение.

– Может быть, потому, что его не знают. Но у него на службе наверняка есть держиморды.

– Испольщик и сторож. Испольщик – добрейший старик, сторож тоже не из молодых. Это великан. Я несколько раз встречал его, но он со мной не заговаривал. «Здрасте», «до свидания», вот и все!

Мы благополучно добрались до второй двери. Канал протекал под низенькой аркой, длинные пряди постенницы свисали с нее, ложились на поверхность воды и словно уносились вдаль вместе с течением. Бузиг щелкнул замком, и мы оказались в девственном лесу.

– А это замок Спящей красавицы. Ставни всегда закрыты, я никогда здесь никого не встречал. Вы можете петь, кричать – никакой опасности, что кто-то увидит или услышит вас, – разъяснил нам наш провожатый.

Заброшенные поля заросли земляничником и терпентинными деревьями; посередине парка из вековых сосен располагалось огромное квадратное строение; добраться до него казалось невозможным, поскольку подлесок состоял из тесных рядов колючего дрока (того самого аржераса с провансальских холмов). Маленький Поль был глубоко поражен тем, что за закрытыми ставнями замка спит сама Спящая красавица и что благодаря Бузигу мы одни знаем об этом.

Потом на нашем пути оказалась еще одна ограда и еще одна дверь: мы пересекали территорию третьего поместья.

– Этот замок принадлежит нотариусу, – пояснил Бузиг, – смотрите, он всегда закрыт, кроме августа. И живет тут только семья крестьян. Я часто встречаю дедушку: он ухаживает за этими великолепными сливовыми деревьями. Он глухой как тетерев, но очень приветливый… Он все время говорит о войне семидесятого года и требует, чтобы нам вернули Эльзас и Лотарингию.

– Истый патриот своей страны, – прокомментировал отец.

– О да! – согласился Бузиг. – Жаль только, что выжил из ума.

Мы так никого и не встретили, но нам посчастливилось лицезреть сквозь изгородь нижнюю заднюю половинку крестьянина, обрабатывающего грядки с помидорами.

Бузиг открыл еще одну дверь: она была пробита в стене из тесаного камня высотой не меньше четырех метров; поверху стена была утыкана острыми черепками, которые свидетельствовали о не слишком развитом чувстве гостеприимства хозяина данного имения.

– Этот замок самый большой и самый красивый из всех. Но хозяин живет в Париже, и тут никогда никого нет, кроме сторожа… Посмотрите сами!

Сквозь изгородь мы увидели две высокие башни, стоящие по обе стороны замка, который был высотой по меньшей мере с десятиэтажный дом. Все окна были закрыты, кроме нескольких мансардных, расположенных под самой крышей из грифеля.

– Там наверху квартирка сторожа… Оттуда он и следит за мародерами, которые наведываются грабить фруктовый сад…

– В эту минуту он, может быть, следит за нами? – заметил отец.

– Вряд ли. Сад с той стороны. Туда он по большей части и смотрит.

– Он тоже твой друг?

– Не сказал бы. Это бывший унтер-офицер.

– Они, как правило, не отличаются хорошим характером.

– Это как раз тот самый случай. Но он постоянно пьян в доску и к тому же прихрамывает. Если бы он нас увидел, что вряд ли нам грозит, вам нужно было бы только ускорить шаг, ему бы ни за что вас не догнать, даже с его псом!

– У него есть пес? – обеспокоенно спросила мать.

– Да, – успокаивающе ответил Бузиг, – пес у него огромный, но ему не меньше двадцати лет, он кривой и еле-еле передвигается: хозяину приходится тащить его за собой на цепи. Уверяю вас, никакой опасности нет. Но чтобы успокоить вас, пойду взгляну. Ждите меня за этим кустом!

В защищающей нас от чужих взглядов изгороди зияла большая дыра. Бузиг решительно прошел вперед и остановился посередине опасного пространства. Засунув руки в карманы, сдвинув фуражку на затылок, он долго вглядывался сначала в замок, а потом во фруктовый сад.

Мы ждали, сгрудившись, словно овцы, под кустом земляничника. Мать побледнела и отрывисто дышала. Поль перестал грызть кусок сахара, украденный им из того свертка, который он же и нес. Отец, вытянув голову вперед, вглядывался во что-то сквозь листву.

– Путь свободен. За мной! – наконец-то повелел Бузиг и добавил: – Только слегка пригнитесь!

Отец, сложившись в три погибели, так что его поклажа волочилась по земле, пошел первым.

Поль, согнув спину под прямым углом, как столетний старик, буквально исчез из виду, скрытый травой. Я, в свою очередь, двинулся вперед, крепко прижимая лапшу к принявшему горизонтальное положение туловищу. Наконец тронулась с места и мать: не привыкшая к гимнастическим упражнениям, она как-то неловко пошла вперед, опустив голову, вся сжавшись, похожая на лунатика на краю крыши. Несмотря на нижнюю юбку и корсет на китовом усе, она выглядела как тростинка…

Нам пришлось еще два раза совершать тот же маневр. Наконец мы добрались до ограды. Бузиг отпер маленькую дверь… нас ждал радостный, восхитительный сюрприз: мы оказались напротив деревенского кафе «Четыре времени года».

– Это просто невероятно! – восторженно воскликнула мать.

– Однако так оно и есть! – довольно проговорил Бузиг. – Мы срезали крюк, который делает дорога!