Слава столетия. (исторические повести)

1762 год — трудный и счастливый год жизни Федора Волкова, или «Да будет русский театр!»

I

Весна 1762 года. Комната в Зимнем дворце.

Петр III — сухощавый, в военном прусском мундире, с застывшим напыщенным и глупым выражением лица. Его жена Екатерина — будущая императрица Екатерина II. Федор Волков. Два гвардейских офицера у дверей.

Волков стоит, почтительно склонившись перед Петром III. Екатерина в стороне нервно мнет в руках платок.

Петр III (резко, отрывисто, словно командует). Какой мне дело до ваш русский театр! Zum Teufel russische Theatr [5]! Я предпочитаю итальянских актрис. И то не на сцене, а на гораздо более близком расстоянии. Ха–ха–ха! (Подходит к Екатерине.) Мадам, вы должны оценить мое остроумие. Ха–ха–ха! Мадам, ручку.

Петр III целует руку Екатерины и уходит.

Екатерина подходит к Волкову.

Екатерина. Сочувствую вам, господин Волков. Я прикажу выдать для вашего театра мои старые туалеты. Большего, к сожалению, я ничего не могу для вас сделать.

Волков. Ваше величество, благодарю вас.

Екатерина уходит.

Первый гвардейский офицер. Какое самообладание у государыни!

Волков. Да, поведение ее величества достойно восхищения и удивления.

Второй офицер. Нынче не безопасно пользоваться милостями императрицы.

Волков. Но было бы бесчестным отказаться от них.

Первый офицер. Вчера государь отдал приказ арестовать государыню и даже послал караул в ее покои. Слава богу, принц Георгий Голштинский уговорил его отменить приказание.

Второй офицер. Этот приказ может быть повторен в любой момент.

Первый офицер. Бедная государыня!

Второй офицер. И добавь еще: бедная Россия. Никогда и никто не унижал Россию так, как это делает нынешний император. Его раболепие перед Фридрихом и всем прусским переходит всякое приличие. Опять везде пруссаки и голштинцы. Нам грозит новая бироновщина.

Первый офицер. Такое долго продолжаться не может.

Волков. И не будет!

Офицеры смотрят на него вопросительно и настороженно.

Волков. То же самое думаете и вы, господа, и будьте уверены, найдется много людей, вам сочувствующих.

Волков кланяется и уходит.

II

Репетиционная комната при театре.

Александр Петрович Сумароков — драматург, бывший директор русского театра, ныне находящийся в отставке, желчный, нервно подергивающийся, в потрепанном камзоле. Волков.

Волков. Вот, Александр Петрович, так и ответил мне государь император на всенижайшую просьбу о бедственном положении театра.

Сумароков. Пруссак! Чего иного ожидать от него! Я уже давно не жду от этих господ ничего хорошего для себя. Все заслуги забыты. В заграничных странах меня с честью именуют северным Расином, а в отечестве только обиды чинят.

Волков. Все просвещенные россияне чтут ваш талант, ваши трагедии.

Сумароков. Без ложной скромности могу сказать, что мною создан русский театр.

Волков. Несомненно, русский театр — ваше детище, и, пока он существует, ваши трагедии и комедии будут украшением его сцены. Разве может умереть «Семира»? Боже, каким восторгом встречают всегда зрители эту вашу трагедию! (Встает в позу и начинает читать монолог Оскольда из «Семиры».)

«Настал нам день искать иль смерти, иль свободы.
Умрем иль победим, о храбрые народы!..
Настало то судьбой назначенное время,
В которо должны мы вселенной показать,
Что нам несродственно под игом пребывать».

Сумароков (аплодируя). Браво! Браво! Порадовал ты меня. С такими актерами русский театр будет жить вопреки всем препятствиям и печальным обстоятельствам. Я уже стар, я помру скоро, но любимых детей моих — мои драматические сочинения — вижу, оставляю в надежных руках.

III

Измайловская церковь в Петербурге. Раннее утро 28 июня 1762 года. В церковь сходятся поднятые с постелей офицеры и сенаторы.

Сенатор. Что случилось?

Офицер. Государь арестован, Екатерина провозглашена императрицей.

Сенатор. Слава богу!

Церковь наполняется людьми.

Входит Екатерина в сопровождении заговорщиков — братьев Орловых, Дашковой, офицеров. Все останавливаются против алтаря.

Из алтаря выходит священник и в ожидании тоже останавливается.

Григорий Орлов. Чего он ждет?

Первый гвардейский офицер. Ждет, когда прочтут манифест. Только после манифеста можно приводить к присяге.

Григорий Орлов. Так читайте же скорее, черт возьми! Читайте!

Первый гвардейский офицер. У кого манифест?

Среди окружающих Екатерину людей шум и замешательство.

Григорий Орлов. Ну!

Замешательство усиливается.