Славянская мечта

Когда все дворы несознательных прихожан были пройдены, отец Тарас пустился по второму кругу. На возмущенные возгласы типа: «Та ви вже святили цю хату, досить!»[10], – служитель культа давал разъяснения: «Чим частіше я це роблю, тим вам краще»[11]. Но на третьем заходе вера шаровчан в необходимость периодического проведения данного обряда изрядно пошатнулась. Домовладельцы попросту перестали открывать двери местному священнику, прячась в самых необычных местах, будучи застигнутыми врасплох. Совершенно невозможно представить, как сложилась бы дальнейшая судьба проповедника, если бы в это время не завязалась дружба между ним и Самосваловым. Шаровчанам не из книг пришлось узнать, что означает солидарность религии и власти. Теперь в двери домов стучал участковый инспектор, под благовидным предлогом знакомства в рамках исполнения служебных обязанностей, и не открыть ему не осмеливался ни один житель села. Едва завязывалась беседа между обывателями и стражем порядка, как во дворе появлялся трезвый иерей с ведром святой воды и дымящимся кадилом. Не обращая внимания на присутствующих, батюшка сразу же приступал к таинству освящения жилища. Он молниеносно перемещался из комнаты в комнату, читая молитвы и размахивая кистью, не давая следующим за ним хозяевам опомниться. Самосвалов не уходил, но и не вмешивался, разыгрывая показное удивление и любопытство. Обильно окропив все помещения, отец Тарас, тихо и невнятно допевая молитву, поворачивался лицом к хозяевам и пристально всматривался им в глаза в ожидании вознаграждения. По старой привычке последние предлагали расчет натуральным продуктом, стыдливо прикрывая телом бутыль с самогоном от взора инспектора. Но здесь их ждал неприятный сюрприз, отец Тарас отрицательно качал головой и косился глазами на Гришу, давая понять, что запрещенному самогону здесь не место и расчет теперь проводится только деньгами. Если сумма, предложенная хозяевами, казалась батюшке маленькой, он немедля повторял обряд еще раз, и так до тех пор, пока вознаграждение не возрастало до нужного уровня. Собранные деньги подельники делили пополам. Солидная прибавка к жалованию сильно подняла настроение Григорию. Особенно радовал тот факт, что банкноты попадали к нему относительно честным способом.

Не забывал Григорий и за исполнение профессионального долга. За считанные дни участковый инспектор навел полный порядок в служебных делах. Прежде всего, беспокоили два заявления, оставшихся от предшественника Самосвалова. Первое о пропаже одиннадцати кур гражданки Марии Божко, и второе, опять-таки кража: Юхим Подперезанный заявил о пропаже коровы. Написанные пострадавшими собственноручно и зарегистрированные по всей форме. Было и третье заявление, принятое уже самим Гришей, хотя еще не зарегистрированное, от гражданки Анны Юрченко на избившего её собственного мужа, пьяницы и драчуна. Немного поразмыслив, Гриша решил начать с супруга Юрченко, вызвав его к себе на разъяснительную беседу, как любили в те годы выражаться в милиции. Моментально прибывший Анатолий Юрченко, муж Анны, оказался невысокого роста мужичком, похожего на старичка-лесовичка.

– Разрешите? – боязливо и неуверенно спросил Анатолий, чуть приоткрыв дверь в кабинет к лейтенанту.

– Юрченко? Проходи, присаживайся… пока! – сухо ответил стоящий возле окна Самосвалов, бросив на гостя лишь беглый взгляд.

Анатолий занял место на стульчике возле письменного стола, а Самосвалов, до этого безучастно наблюдавший за жизнью улицы через стекло, расположился прямо на столе, повернув все тело к гостю. Большого телосложения Гриша, да еще и возвышающийся на столе, пристально смотрел сверху вниз на испуганного посетителя, как удав на кролика.

– Ну шо? Толяша, – по-панибратски начал свою беседу молодой офицер, беря в руки папку, – догрався? Твоя жінка[12] накатала на тебя «телегу». О! «Побив», «таскав за волосся», «п'яний» – короче, пиши пояснения, я опрошу свідетелей, і все.

– Шо все?

– Все! – грозно рявкнул Гриша, – суши сухари, впаяют тебе два или три года, от характеристики с кол-кол-колхоза будет зависеть. А все благодаря родной женушке, решила тебя в тюрягу упечь. Та і правильно робить[13], на халеру ты ей, забулдыга др-др-драчливый, сдался?

– Та вона завтра забере!

– Ты нормальный? Тут тебе шо, ЗАГС? Захотела – подала, захотела – забрала заяву? Или ты думаешь, шо тут вообще цирк? В общем так, пиши пояснення, оформлять тебя буду.

– Не губи, Григорій Ніколаєвич, – взмолился Юрченко, нижняя губа его затряслась, а глаза сильно повлажнели, – не губи!

Самосвалов слез со стола, подошел к окну и долго молча смотрел в даль.

– Ну не знаю… Шо я могу сделать? Это же заява!! Ну, единственное, что может спасти твою задницу от наказания, – это содействие в раскрытии других преступлений. Ты готов помогать следствию?

– Я – да, готов!