Славянская спарта

На Коштел мы опять застаемъ подъ деревомъ у края дороги походную лавочку деревенской юницы съ крашеными яйцами, водою, виномъ и лимонадомъ. Ныньче опять большой проздъ, и добычливая двочка не хочетъ упустить своего скуднаго барыша. Хорошенькій глазастый мальчуганъ съ всклокоченною черноволосою головою услся на корточкахъ, какъ обезьяна, на гребн каменной ограды, совсмъ не думая, что онъ сидитъ надъ пропастью, и съ самою умильною миною облизывается на разложенныя у ногъ его прелести, очевидно, не постигая, какимъ это образомъ мы, обладатели коляски и пары лошадей, можемъ прохать мимо всхъ этихъ соблазнительныхъ вещей, не остановившись попробовать и красныхъ яицъ, и сладкаго лимонаду…

Когда мы прохали «Бельведеръ», — бесдку на перевал, куда жители Цетинья ходятъ любоваться на далекіе виды Рки, Скутарійскаго озера и Албанскихъ горъ, — и стали спускаться къ городу, — пейзажъ опять сдлался сурово-дикимъ. Цлый хаосъ ощетинившихся черно-срыхъ камней выпираетъ безпорядочными громадами другъ изъ-за друга и другъ на друга по обрывамъ глубокихъ круглыхъ проваловъ, — такъ что вся страна кажется только-что разрушенною колоссальнымъ землетрясеніемъ или какимъ-нибудь страшнымъ геологическимъ переворотомъ.

Дорога, изворачивающаяся змею между массивныхъ толщъ, точно сбгаетъ въ одну изъ этихъ гигантскихъ воронокъ, на дно этой чертовской каменоломни… И длается такъ странно и, вмст съ тмъ, такъ весело на душ, когда вмсто ожидаемаго ада кромшнаго, вмсто озера, дымящагося жупеломъ, передъ вами вдругъ распахивается внизу мирная зеленая долинка Цетинья, ровная какъ ладонь, и среди нея весело вырисовывается, ярко освщенный боковыми лучами солнца, краснокрышій милый и скромный городовъ, весь тутъ въ одной горсточк, безъ всякихъ прелюдій, безъ предмстьевъ и дачъ, прямо какъ помщичья усадьба на деревенскомъ выгон,- сразу дворецъ наслдника, сразу театръ съ публичной библіотекой и музеемъ, сразу институтъ для двицъ и единственная гостинница, — желанный пріютъ нашъ, — все тутъ же вмст, на краю поля и вмст въ центр города, ибо весь-то городовъ — два шага.

* * *

Отъ Бельведера до города мы встрчали много гуляющей публики, дтей, дамъ. Европейскія штатскія платья уже темнютъ кое-гд среди разноцвтныхъ черногорскихъ гуней, даламъ, джамадановъ, элековъ… Но прозаическій видъ ихъ какъ-то ржетъ еще глазъ въ характерной и живописной обстановк черногорской толпы.

Въ город тоже масса гуляющихъ. Вымывшись и переодвшись, мы съ наслажденіемъ напились чаю подъ дубомъ гостинницы въ обществ любезнаго и образованнаго хозяина вашего, городского головы Цетинья. Онъ — большой другъ всякихъ мирныхъ усовершенствованій жизни, торговли, промышленности, школъ, литературы. Познакомилъ онъ насъ съ своимъ пріятелемъ редакторомъ «Гласа Црнгорца» — единственной газеты княжества. Редакторъ хотя и не говоритъ по-русски, но мы съ нимъ объяснялись безъ особеннаго затрудненія. Онъ — почитатель газета «Новое Время» и считаетъ себя, какъ онъ уврялъ насъ, только «одъкомъ» (эхо) его во всхъ своихъ политическихъ взглядахъ. Почтенный черногорскій журналистъ искренно огорчается, что русскія газеты сплошь да рядомъ черпаютъ свои взгляды и извстія о славянскихъ земляхъ не изъ «Гласа Черногорца» или какихъ-нибудь сербскихъ газетъ, а изъ враждебныхъ славянству нмецкихъ и венгерскихъ журналовъ. Русскія книги редакторъ «Гласа» читаетъ свободно; онъ знаетъ Пушкина, Лермонтова и другихъ нашихъ классиковъ, хотя читать научныя книги и политическія газеты ему гораздо легче. Желаніе его вполн овладть русскимъ языкомъ самое сильное, и онъ твердо ршился достигнуть этого будущею зимою.

— Жаль только, что въ Цетинь нтъ никого, кто бы могъ давать уроки русскаго языка, а то бы многіе черногорцы стали учиться! — добавилъ онъ въ заключеніе.