Славянский правитель Само и его «держава» (623-658)

29 июля сам богомерзкий хаган подступил к стене со всем своим сбродом и показал себя горожанам. Через день, то есть 31 числа того же июля месяца, он явился, готовый к бою, и вёл его с раннего утра и до 11 часа [у городской стены] от так называемых Полиандрийских ворот до ворот Пемпта и даже дальше… Там он расположил свои огромные полчища, а вдоль остальной части стены, так, чтобы их было видно, выставил славян. Он оставался там, осаждая [стены], от рассвета и до 11 часа. В первой линии [у него были] пешие легковооруженные славяне, а во второй — тяжеловооруженная пехота. А к вечеру он поставил несколько осадных машин и «черепах» от Врахиалия и до Врахиалия.

(Горожане сжигают некоторые орудия. Магистр Вонос предлагает хагану дань, но он требует себе весь город.)

…Он попробовал спустить на воду моноксилы, которые привёз с собой, но ему не позволили [этого ромейские] военные корабли. В конце концов на третий день осады он подготовил их к спуску у моста св. Каллиника. Он подготовил моноксилы к спуску именно там потому, что места там были мелкие и военные суда не могли туда подойти. Корабли остались в пределах видимости с моноксил, [расположившись] от св. Николая до св. Конона, что на стороне Пиг, и не позволили моноксилам проскользнуть.

(В субботу 2 августа к хагану прибыло византийское посольство. Он опять требовал отдать ему город, указывая на присутствующих персидских послов и говоря, что персы пришлют ему трехтысячное подкрепление. Переговоры прервались. Византийцы захватили персидских послов при их возвращении и убили.)

В это воскресенье проклятый хаган отправился в Халы и спустил на море моноксилы, которые должны были переправиться на другую сторону [пролива] и привезти ему персов, согласно их обещанию. После того как это стало известно, вечером и с нашей стороны, несмотря на встречный ветер, отплыло в Халы около 70 кораблей, дабы воспрепятствовать моноксилам переправиться.

(Переговоры горожан с аварским военачальником Гермицисом.)

В понедельник, когда начало светать, их моноксилы безуспешно пытались обмануть наши дозоры и переправиться к… [персам. Ромеи] потопили и перерезали всех находившихся на моноксилах славян.

А армяне вышли за Влахернскую стену и разожгли огонь на близлежащем портике [храма] св. Николая. Те славяне, которые вплавь спаслись с моноксил, из-за [этого сигнала] огнём решили, что стоящие у моря [люди] — это авары. Они выбрались [на берег] в этом месте и были перебиты армянами. А те немногие славяне, кто, спасшись вплавь, вышел [на берег] в том месте, где стоял безбожный хаган, были убиты по его приказу. [Так] по велению Божию, чрез предстательство Владычицы нашей Богородицы в мгновение ока потерпел [хаган] поражение на море. Наши вытащили все моноксилы на сушу. После того, как всё это случилось, проклятый хаган возвратился в свой лагерь. Он отвел от стены осадные приспособления, которые там поставил, а также заграждение, которое выстроил, и принялся разбирать осадные башни, которые изготовил, а ночью сжег свой лагерь и башни, содрал шкуры с «черепах» и ушёл.

Некоторые же говорили, что, увидев происшедшее, снялись и ушли славяне — потому-то и проклятый хаган был вынужден уйти и последовать за ними.

(8 августа авары сожгли предместья и отступили. Хаган заявил, что видел на стене Богородицу.)»[374].

Для нашей темы данный рассказ интересен в нескольких отношениях. Собственно авары поражения под Константинополем не потерпели, просто после того как византийцы уничтожили ладьи их вассалов-славян, каган понял, что хорошо укреплённый город ему не взять и кочевники отхлынули от Константинополя. При этом за поражение разгневанный аварский каган обрушил на славянских воинов жестокие репрессии.

Эти два факта (большие потери среди славян, вынужденных сражаться за интересы аваров, в морской битве с византийцами, и жестокие несправедливые репрессии кагана против выживших) не могли не вызвать гнев славян. Они, наш взгляд, и стали своеобразной последней каплей, вызвавшей широкое вовлечение среднеевропейских славян в антиаварскую борьбу, возглавленную Само.