Славянский разлом. Украинско-польское иго в России

С начала ХІХ века большую популярность приобрели и литературные труды авторов из тех краёв. Например, поэма «Перелицованная Энеида» И. П. Котляревского, где ставились опыты по созданию украинского языка. В 1818 году в Петербурге уже вышла в свет «Грамматика малороссийского наречия» А. Павловского. Начали также тиражироваться сборники старинных малороссийских песен, составленные князем Н. А. Церетелевым, И. И. Срезневским; появились они и в Москве. Когда Н. В. Гоголь прибыл в столицу империи, то писал матери, чтобы та прислала ему пьесы отца, сочинённые для домашнего пользования. Гоголь надеялся пристроить отцовские произведения для постановки в какой-нибудь театр. В Петербурге буквально царила украинская атмосфера: всё, связанное с Малороссией, принималось публикой просто на ура.

Высшее общество восторгалось поэтом И. Ф. Богдановичем, литераторами П. П. Капнистом, Н. И. Хмельницким, переводчиком Н. Н. Гнедичем, художником В. Л. Боровиковским, композиторами Д. С. Бортнянским, А. Н. Верстовским и многими другими. В то же время правящая прослойка была заряжена пренебрежением к многочисленным народам нашей страны. Интерес к ним элиты ограничивался исключительно прагматическими, а точнее, колонизаторскими потребностями. Так, Я. Потоцкий, служивший в Министерстве иностранных дел, презентовал концепции, созвучные французским идеям. Он предлагал при обуздании «диких» народов Российской империи опираться не только на военную силу, но и на этнографические знания. Сам Потоцкий около года знакомился с обычаями кавказских народностей, чтобы лучше держать их под правительственной властью. Совершал также поездки в Армению, Баку, Сибирь, намечая планы по окультуриванию местного «варварского» населения.

Украинско-польский бум, буквально захлестнувший «русское» общество, превзойдя в этом смысле даже елизаветинское правление, отсрочил рождение великорусского славянофильства, которое сложилось фактически лишь к началу 1840-х годов. После польского восстания 1830–1831 годов Николаю І пришлось подкорректировать само понятие «народности», указав правящему классу не забывать, что тот находится не на Украине и не в Польше. «Быть великороссом» — такой лозунг, выдвинутый императором, отражал суть концепта «православие, самодержавие, народность». Хотя это не меняло, а лишь маскировало истинные предпочтения элит.

Весьма показательно, что когда в 1842 году композитор М. И. Глинка представил оперу «Руслан и Людмила», выдержанную в исконном великорусском стиле с добавлением восточного колорита, то это вызвало недоумение и негодование. Оперу называли низкопробной, недостойной приличного общества: один генерал грозился проштрафившихся офицеров в качестве наказания направлять на прослушивание этой «похабщины». Ведь альфой и омегой «русской» элиты всегда оставалось то, что православная церковь произрастала из Малороссии, самодержавие стояло на страже интересов дворянских кадров с замесом оттуда же, а что касается народности, то она допускалась лишь в идеализированном религиозно-монархическом ключе. А вот такие её проявления, как староверие, решительно выдавливались: гонения на раскол при Николае І зримо напоминали вторую половину ХѴІІ столетия.

Болезненная реакция на концепцию «православие, самодержавие, народность», утверждённую свыше, проявилась на самой Украине. В 1846 году в Киевском университете образовалось Кирилло-мефодиевское братство, созданное историком Н. Костомаровым, публицистом Н. Гулаком, этнографом П. Кулишом, поэтом Т. Шевченко и др. Их особенно не устраивал последний элемент этой триады: они продолжали воспринимать народность не в великоросском, а исключительно в малороссийском стиле, мифологизировали казачество, местный фольклор и нравы. Не ограничиваясь этим, окунулись в политику, вынашивая замыслы о славянских национальных республиках со всеобщим избирательным правом. Российское правительство, напуганное революциями, прокатившими в 1848–1849 годах по Европе, уже не могло снисходительно взирать на кирилло-мефодиевские увлечения. Правда, на фоне масштабов гонений на наших староверов нельзя сказать, что с украинскими вольнодумцами обошлись сурово. Костомаров год отсидел в Петропавловской крепости, потом его отправили в ссылку в Саратов, а по возвращении вообще оставили в покое. Кулиш только два месяца провёл в арестантском отделении военного госпиталя, после чего оказался в Туле. Гулаку досталось больше: три года под следствием и пять лет ссылки в Приморском крае. Хуже всего обошлись с Шевченко, у которого нашли стихи, оскорблявшие царских особ: он задержался на десять лет в Оренбургском полку.