Славянский сокол

Накануне главного турнирного дня, вечером, когда король беседовал в своей ставке с зачинщиками, волхв Ставр приготовил одному ему ведомый отвар из бодяги с медом, болотного аира и еще каких-то трав, невыносимо вонючих, и оставил невинно пострадавшего стрельца Барабаша прикладывать ко лбу мокрую тряпку, устроив его перед палаткой воеводы Стенинга. А сам меж тем отправился побродить среди лагерных костров и послушать, о чем говорят воины и оруженосцы, а заодно сделать и свои дела, которые в основном и состояли в том, чтобы уметь слушать и делать из услышанного правильные выводы. Первое умели многие, хотя несравненно большее количество людей предпочитало и предпочитает всегда только говорить, а не слушать, а вот вторые вообще в редкость. Волхву это было дано от Свентовита, вот потому он, с помощью того же Горислава, волхва Свентовита, и возглавлял княжеских разведчиков.

Чуть раньше Ставру пришлось несколько удивиться, узнав, что в его отсутствие двое из его разведчиков участвовали в Божьем суде против оруженосцев Сигурда и с признанной честью вышли из испытания. Однако честь честью, а у волхва были на этот счет свои соображения. Разведчики, радостные от успешного завершения Божьего суда, получили выговор за то, что «высунулись» на всеобщее обозрение. Одно дело, когда Барабаш выступал в состязаниях стрельцов. Барабаш никогда Ставром не использовался для тайных ходок, а Лют и Далимил не однажды хаживали и в ту же Саксонию, и в соседние княжества, да и в Дании бывали по делам. Теперь их могут узнать тогда, когда они должны быть незаметными. Разведчик и воин – это разные вещи. Тем не менее, сохраняя суровость, Ставр был внутренне доволен. Он понимал, что Лют и Далимил вступились за честь своего князя не среди уличных оборванцев, которых можно ножнами от меча разогнать, а не убоялись самого Сигурда, перед которым многие из рыцарей откровенно и со страхом заискивали. Доволен был и Стенинг, с которым волхву встречаться не возбранялось. На воеводу саксов, так и не открывающего свое лицо, поглядывали с любопытством и уважением – не у каждого, дескать, есть такие слуги. И пусть по-настоящему уважение это предназначалось другому, но Стенинг уже вжился в новый образ так хорошо, что считал разведчиков почти своими людьми. Доволен был и Годослав, мнение которого принес к костру лже-Годослава плеточник Далимил, теперь уже свободно появившийся здесь на правах близкого друга и союзника Люта, собрата по оружию и по воле Божьей, хотя для посторонних глаз они должны быть до этого почти незнакомы.

Через Далимила, отослав его назад, чтобы не оставлял надолго князя одного, Ставр передал Годославу, что заглянет к нему в палатку вместе с темнотой. А до темноты хотелось проявить обыкновенное любопытство и послушать, о чем говорят люди. Благо, никто тайных речей здесь не вел. Люди вокруг были по-праздничному радушны и довольны, приглашали присесть к огню любого, кто окажется рядом, знакомца и чужака.

Ставр приседать не спешил, останавливался за спинами одной компании, потом другой, слушал, отвечал, когда его спрашивали. Разговоры, в основном, шли вокруг Божьего суда. Воины и оруженосцы обсуждали саму схватку, и больше поведение Сигурда. Сигурд сильно проиграл во мнении большинства, не желая признать результаты за истинные. То есть усомнился в верховенстве Божьего суда, что никто одобрить не мог. Минувшим вечером и даже текущим днем о герцоге говорили совсем в ином тоне, восхищаясь его качествами полководца и воина, проявленными в меле. Теперь его уже и откровенно осуждали, напрочь забыв про недавнее восхищение.

Сам Сигурд решил, похоже, вести жизнь затворника и от стыда не показывался вне шатра, только из-за тонких полотняных стен доносился его голос, громко ругающий всех подряд, начиная со своих слуг и оставшихся оруженосцев и кончая всеми вместе взятыми Каролингами. Быть бы и второму Божьему суду, окажись сейчас в лагере рыцарь, уважающий Карла. Впрочем, большинство рыцарей, кто собирался участвовать в джаусте, предпочитало отдыхать перед испытанием, а не разгуливать среди палаток.

Ставр двинулся дальше.

За следующим костром говорили о рыцаре-бретере, приехавшем на турнир. Гадали, кто это такой и кто станет его жертвой. Впрочем, в соответствии с нравами той не жалостливой эпохи, жертву тоже не жалели, но на бретера посмотреть хотели, как на диво. Не каждый день доводится встретить виртуоза поединков. Однако гадания и необоснованные доводы интересовали Ставра мало, ему хотелось услышать интересные жизненные новости и мнения, и он двинулся между палатками к следующей компании.

Здесь разговор оказался уже интереснее. Один из воинов-вагров видел, как к пристани пристала небольшая лодка данов, из которой выгрузилось двадцать полностью оружных воинов. Думали, что эти люди прибыли к Сигурду, и соображали зачем, когда меле уже завершилось. Однако в палаточном лагере никто из воинов-данов так и не показался. Знать, какие-то иные у них дела. А вот какие, это воинов, в отличие от Ставра, интересовало мало.