Славянское сердце

⁂

Сегодня – ровно семь лет с того момента, когда он в последний раз встречался с Траяном; через полгода после той последней их встречи Траян пустил себе пулю в лоб – что ж, он сам выбрал свой путь, и шёл по нему, не сворачивая, до самой последней черты.… Двадцать девятого декабря пятьдесят третьего он эту черту перешагнул.

Для него всегда было загадкой – каковы же были подлинные политические взгляды Траяна? Когда верх брали клерикалы – он был клерикалом и ревностным почитателем монсеньора Тисо; когда чаша весов клонилась в сторону демократов – не было в Батяванах большего поклонника Бенеша, чем Траян; когда в силу вошли коммунисты – он стал самым ярым марксистом в Нитранском крае, но всё же тайно продолжал помогать демократам – так, на всякий случай…. И ведь нельзя сказать, что он был беспринципным негодяем – Траян очень много сделал для Батяван, для рабочих обувной фабрики, для крестьян окрестных деревень. Он просто хотел быть Главным – и ему было совсем не важно, под каким знаменем осуществлять свою мечту….

В мае сорок пятого Траян объявился в Батяванах – во главе своего собственного «партизанского отряда», всем и каждому рассказывая о своих «боевых заслугах» – хотя все в округе прекрасно знали, чем занимались его «партизаны» осенью сорок четвертого и всю зиму сорок пятого, до прихода румын генерала Толбухина. Сидели по высокогорным колыбам, браконьерничали и ждали, чья возьмёт! «Партизаны»…. Когда их бригада умывалась кровью в Раецкой долине – Траян со своими дружками сидел, как мышь под метлой, в горах, регулярно наведываясь в деревни вокруг Превидзы с «реквизициями». А когда Верхнюю Нитру заполонили колонны отступающих немцев и мадьяр – единственное, что делал его отряд – это грабил венгерские обозы с продовольствием и украденным в Банска-Быстрице барахлом….

В первые дни после освобождения «партизан» Траяна можно было очень легко различить среди всех остальных бойцов, спустившихся с гор – по шикарным хромовым сапогам, пошитым на обувной фабрике в Батяванах за счет казённых сумм, по молодецким каракулевым кубанкам, как у русских кавалеристов (кубанка была верхом партизанского шика, мало у кого из бойцов бригады Штефаника имелась такая роскошь), да по мундирам из английского сукна прекрасного оливкового цвета – также полученного с государственных складов. «Своих» Траян старался обиходить по максимуму…. Впрочем, в этом был весьма здравый практический смысл – за казённый кошт Траян получил полторы сотни преданных и верных горлопанов – а в послевоенной политической сумятице и неразберихе это позволило ему довольно быстро стать Главным в Батяванах и округе.

Но в пятьдесят первом звезда Траяна закатилась – в Братиславе начались процессы над его покровителями; в начале пятьдесят третьего года его сняли с должности директора фабрики, началось партийное следствие по его «подвигам» во время восстания и после него. Припомнили ему и загадочное убийство летом сорок пятого Золтана Реттеги и Августина Чеснохи – руководителей завода «Бати» в Батяванах; хотя следствие и не нашло доказательств прямого участия Траяна в этом преступлении, но выгодно оно было только ему…. Почти целый год комиссия партийного контроля допрашивала близких Траяну людей, членов его «партизанского» отряда – и, в конце концов, он не выдержал этого чудовищного психологического давления.

Траян всегда носил с собой небольшой полицейский «вальтер» – и двадцать девятого декабря пятьдесят третьего этот пистолет сослужил ему последнюю службу…

Шимонованы, 31 августа 1944 года

– Рудольф, не дури. Что ты забыл там, за Фатрой? Теперь твой дом здесь! Сегодня в Батяванах формируются три отряда – выбирай любой, я подпишу твоё назначение, не глядя!

Траян, облокотившись о край стола, наклонился к своему собеседнику – всем своим видом являя крайнее нетерпение вкупе с раздражением тем, что что-то идёт не так, как он задумал.

Яшик ответил – так сухо, как только мог, стараясь, чтобы в его голосе отчётливо слышалось решительное несогласие:

– У меня назначение.

Траян раздражённо махнул рукой.

– Какое, к чёрту, назначение? Сейчас в Быстрице выписывают сотни таких бумажек – и ты лучше меня знаешь им цену! Мне в двух отрядах нужны комиссары, у меня сейчас нет заместителя по политической части – а ты как раз подходишь на все эти должности, ты коммунист, опять же – молодой, но имеешь боевой опыт, воевал, понимаешь по-русски…. Тебя будут слушать рабочие. Оставайся!

Яшик покачал головой.

– Нет, Траян. Я не останусь здесь, под твоей командой. – Рудольф умышленно сделал ударение на слове «твоей» – чтобы чётко и однозначно расставить все точки над «i».

Его собеседник нахмурился.

– То есть ты хочешь сказать, что не доверяешь мне? Именно мне, Йожефу Траяну?

Помолчав минуту, Яшик кивнул.

– Да. Не доверяю. Я помню март тридцать девятого. Ты тоже его помнишь…

Траян поморщился.