slavjsja_temnaja_vlastiteljnica

И снова кабинет, по совместительству спальня, столовая, гостиная и единственная целая комната во дворце. Много лет спустя Мизори узнала, что во время разграбления кабинет не трогают по той простой причине, что в нём нет ценностей. Эта истина передавалась среди крестьян вот уже много поколений. И благодаря этой истине молодая правительница сейчас могла сидеть на своём законном месте во главе стола. Кстати, сидела она, выпрямив спину и расправив плечи.

— Значит, орки? — насторожено произнесла Торвальд. — Точно?

— Ну, вполне возможно, что мы имеем дело с гигантскими вооружёнными лягушками. Хотя в этих краях их сроду не водилось.

— Их только сейчас заметили?

— Вообще-то, нет. Племена живут здесь уже несколько сотен лет, в смысле, в горах. Раньше они жили в долине, пока люди не предложили им переселиться в гораздо более приспособленные для жизни горы. Ведь горный воздух так полезен!

— И что-то мне подсказывает, что сейчас они хотят сделать людям не менее привлекательное предложение, — подытожила правительница.

— Не совсем. На самом деле я понятия ни имею, что там творится, — филин виновато развёл крыльями. — Данные разведки очень скудны. Мы знаем, что в течение последнего года зеленокожие прекратили междоусобные войны и сейчас сидят тише воды ниже травы. Моя госпожа, не знаю, настолько вы знакомы с этим народом, но если племена не воюют, значит, среди них появился вождь, война против которого не имеет смысла. И вместе с тем война — это естественная потребность этого народа, то есть они всё равно будут драться, и не нужно быть гением, чтобы понять с кем.

— Тогда нам надо просто разведать всё получше, — встряла в диалог Мерль.

Что она здесь делала? Притащить пленницу на военный совет? Обсуждать государственные проблемы с рыжей эльфийкой? Полноте, Мизори вот уже три недели управляла государством с помощью курицы и филина. Пациентом больше, пациентом меньше, а психиатрическая лечебница так и останется психиатрической лечебницей.

— Да потому что нет у нас никаких разведчиков! — не выдержал министр. — Шпионы — это ведь “гнусно и подло”! И теперь мы опираемся на донесения Гистофа из Верхней Нижнереченки, к которому приехал дядя из предгорий. Они изволили выпить, и этот самый дядя рассказал о том, что орки ведут себя странно. Бывший на мероприятии Бруно рассказал об этом своему свояку Лесли, который, как и обещал, сообщил мне. Вот и вся агентурная сеть.

— То есть мы в вопросах потенциальной войны опираемся на сарафанное радио? — Торвальд закрыла лицо руками. — Ладно, оставим… Мы хотя бы к ней готовы? Сколько солдат можно привлечь?

— Ноль, — обезоруживающе мягко молвила птица. — Ноль солдат, ноль офицеров, ноль осадных орудий. У нас ничего нет.

— Подожди, а как же стража?

— Стража — это стража. А солдаты — это солдаты. Не стоит подменять понятия. Да, и то, и другое — вооружённые люди, но они совсем разные. Стражник должен знать город, преступников узнавать в лицо, уметь ладить с населением. Он вряд ли будет шагать в ногу, держать строй, прикрываться щитом и встречать кавалерию на копьё, глядя смерти в глаза. Разве что потребует с врага въездную подать. Моя госпожа, я, конечно, понимаю, что это мало стыкуется с вашим мировоззрением, но стражники — вовсе не воины.

— И всё-таки у них есть оружие. Сто двадцать человек, через неделю будет ещё сотня. А что с орками?

— Моя госпожа, я филин, а не птица-секретарь. У вас есть данные переписи, откройте и посмотрите.

Недовольно хмыкнув, девушка извлекла на свет божий толстый том, к которому за последние дни прониклась искренней ненавистью. Она вообще ненавидела книги, а эту особенно. Всё потому, что ничего хорошего там написано не было.

— Пятнадцать тысяч, — изрекла королева. — Но это всего. Как думаешь, сколько из них представляют угрозу?

— Все, — и снова обезоруживающе добродушный тон. — Это ведь орки. Если будет война, на неё пойдут даже старики и дети.

— Плохо, — Мизори перевернула страницу. — Хотя людей в Парараксе больше ста тысяч. Если объявить набор добровольцев, то мы… Кого я обманываю? — она закрылась ладонями, каштановые волосы упали на лицо, по комнате пронеслась волна ледяного ветра. — Никто воевать не пойдёт. А те, что пойдут, убегут, едва завидев живого орка. Их интересуют только пересуды и сплетни, яблони и коровы. Какое может быть ополчение, если они даже мусор на свалку не могут вывезти? Я уже вижу картину: орки спускаются с гор и, преодолевая единственную преграду в виде скрещенных алебард, вламываются в город, половину населения вырезают, вторую половину продают в рабство, меня убивают, Мерль насилуют, а из министра и дракона варят бульон.

— Миз, ты чего? — эльфийка с ужасом уставилась на королеву. — Это на тебя не похоже.