Славные времена (СИ)

— В портах и в приморских харчевнях этими супами тоже кормят, они популярны. На корабле обычно есть маленькая рыболовная команда, поставляет свежую рыбу. В трюме всегда есть место для парочки коров или свиней. Мы, подходя к берегу, когда свежую воду брали, скотину закупали… или воровали, — сказал я, вспомнив беззаконные военные времена. — А кстати, зачем тебе это?

— Молодым драконам буду рассказывать, — серьезно сказала Альта. — Людей они изучают тоже.

Я с интересом посмотрел на нее.

— Я знаю, но причем здесь морской рацион?

— Да, я, вообще-то, учу биологии и законам природы в школе для молодежи, — ответила Альта. — Но сейчас, как вернусь, прочту несколько лекций о поведении с людьми. Им полезно — молодые драконы людей совсем не понимают. О моряках тоже будем говорить.

Я сделал заметку в памяти: поинтересоваться, какую биологию и природу будет преподавать Альта. Мне, как магу-естествоиспытателю, это было очень интересно.

— Хлеб морской, если возможно, пекут раз в три дня по уставу, потом портится, — продолжал я неожиданную лекцию, лежа на песке. — С толстой коркой — от плесени и сырости. Он уже традиционный. Раньше давали каши, потом их убрали. Выяснилось, что стоит начать давать кашу, так сразу мясо пропадает из рациона. Так что, зная интендантов, каши запретили, а мясные и рыбные супы узаконили.

Про сопротивление интендантов мне ещё дед рассказывал, но я решил, что драконам подробности об этом знать необязательно.

— Еще делают предусмотренные рационом горячие пироги с почечным жиром — очень хороши в зимнее время. По утрам горячий кофе полагается всем — и команде, и офицерам, только команда его не очень пьет. Рекруты из горных графств даже не знают, что это такое, они кроме пива и воды ничего в жизни не пили.

Тут я усмехнулся, вспомнив молчаливых моряков с гор родом, менявших утренний кофе на обеденное пиво. Когда мне это надоело, я разрешил моей команде абордажников часть вечерней водки добавлять в кофе, отчего матросы сразу повеселели.

— Ещё в трюме держат бочонки с твердым сыром — он долго хранится. Всегда есть бочонки с соленой рыбой, с квашеными овощами. К обеду дают по кружке пива, если есть в погребе.

Я опять улыбнулся, вспомнив, как мы на корабельной кухне спьяну рубили головки сыра абордажными саблями — на спор.

— Морская водка всегда есть — соленая, на можжевельнике настаивается, — с удовольствием вспомнил я. — Иногда бывает южная водка из фиников или сладкого тростника — очень крепкая. Водку выдают вечером — или перед боем. Офицеров кормят лучше. Едим на серебре, пьем вина из погреба.

Я почесал затылок, вспомнив офицерские пьянки, когда мы без дела стояли на рейде столицы.

— Но в бою нет времени на это — питаемся вместе с матросами всухую: сушеное или соленое мясо, сыр, хлеб, — вздохнул я. — В общем, не столичный ресторан. Но сто лет назад, действительно, на флоте ели одну солонину с хлебом.

Альта внимательно слушала. Впрочем, она всегда слушала меня внимательно. Я помолчал и добавил:

— На торговых судах, наверное, кормят хуже, но я на них никогда не ходил. Я и на военный флот-то попал неизвестно почему — я же кавалерист. Нехватка офицеров была тогда в морской пехоте, почти всех выбили. Вот молодых лейтенантов из армии во флот и перебрасывали, а там их принимали, как сухопутных. Хорошо, что я любил ходить в море на парусных лодках до войны, хоть что-то знал об управлении парусами и о навигации. Я, может быть, и выпросился бы обратно в кавалерию, но мне было наплевать…

Я замолчал, вспомнив войну на море. Как мы не веселились, как мои разбойники-штрафники ни радовались каждому захваченному у врага золотому — но все же это была война. Я воевал из долга и чести, как дворянин и офицер. Они зарабатывали себе право на жизнь. Война была полна крови, потерь, насилия над беззащитными гражданскими. В этом сражения на море не отличались от сражений на суше.

И все-таки мне понравилось на флоте, хотя я не собирался возвращаться туда. Понравились флотский порядок, смешанный с лихостью, понравились морской воздух и необозримые просторы. И хотя для многих море было жестоким кормильцем, требовавшим каторжного труда — я знал таких, которые уже не могли жить без моря. Я хорошо их понимал. Как сказал мне один старый моряк на нашем фрегате: всю жизнь думаешь вернуться на сушу, и не успеваешь, все плаваешь и плаваешь…

Альта поняла мои мысли и ласково положила руку на плечо. Мы откинулись на песок и слегка задремали под шипение пены приходящей и уходящей волны.

Да, на пляже было здорово, но все-таки надо было лететь обратно поспать перед завтрашним учебным днем. Мы еще раз бросились в воду напоследок. Затем вышли на берег и были поражены неожиданным открытием.

Ни одежды (моей и Альтиной), ни обуви, ни сумки с вином и едой уже не было. Исчезли даже моя маска и Альтина сетка для полетов с пришитым к ней одеялом для моего зада.

— Украли, — спокойно сказал я. — Ну и сволочи! Ведь они наверняка не знали, что ты дракон. А значит, нам пришлось бы тащиться полночи по берегу голыми до ближайшего селения.