След Бремера

Солнце поднялось и начался теплый день, но река оставалась холодной. Ноланд с досадой хлопнул по коленям. После бессонной ночи он планировал подремать в фургоне, вместо этого придется лезть в воду и продолжать спешку – судя по дате в конце письма, прошла уже неделя. Вереск предполагал, что Ноланд будет верхом и без особого труда переплывает неширокую реку вместе с лошадью. Это под силу даже не умеющему плавать. Ноланд плавать умел, но в незнакомую реку, да еще и с рюкзаком, предпочитал не соваться. В любом случае не здесь: для строительства моста выбрали самое узкое место реки, а чем уже русло, тем сильнее течение.

Ноланд пошел вдоль реки на юг. Карта показывала, что дальше река станет шире. Идти сквозь заросли стало труднее, встречались кочки и глубокие лужи, Ноланд промочил ноги и порезался осокой. Приходилось оставаться начеку: он по-прежнему в диких землях и снова углубляется на юг. Там, где объявился вуивр, может проснуться кто-нибудь еще. Особенно среди таких подозрительных зарослей, где шипят змеи и стрекочут неведомые насекомые. Приходилось тщательно выбирать дорогу, отчего Ноланд продвигался медленно. Только к полудню посчастливилось выйти на открытое пространство, где река расширялась. Будто устала от постоянного бега, нашла пологий берег и лениво распласталась, греясь на солнце. Летали чайки, высматривая на мелководье рыбу.

Брод был шириной метров двести, зато очень мелкий. Ноланд сделал из толстой ивовой ветки шест для проверки дна. Приятным воспоминанием мелькнул железный посох, увиденный в заброшенной таверне. Брезгуя насекомоподобной и ракообразной живностью, которая может копошиться в песке и особенно в липком иле, Ноланд не стал разуваться, заправил брюки в ботинки и пошел по чавкающему мелководью. Река на разливе текла медленно и успевала прогреваться. Уровень не поднимался выше колена, иногда Ноланд шел вовсе по щиколотку, но эти места были топкими и воняли тухлой рыбой.

Солнечные блики на воде слепили глаза, чайки вопили, возмущаясь вторжению чужака. Просторно, тепло, солнечно – идти было даже приятно. Ноланду вспоминались летние каникулы и поездки на Хиршвальдские озера – беззаботные времена, смешные купальные костюмы, похожие на пижамы. В детстве Ноланд ездил к озерам с дядей Альфредом и лишь однажды с отцом, который тогда чуть не помер со скуки, оторванный от работы. Когда Ноланд вырос, то пару раз наведывался к озерам с товарищами по учебе, но коллективный отдых всегда превращался в балаган. Позже Ноланд ездил в Хиршвальд только в одиночку и бродил по берегам блестящих водных дисков в задумчивости и грезах. В безветренную погоду озера отражали небо, и Ноланд воображал, что видит не отражение, а небеса иных миров, и стоит нырнуть в озеро, как переместишься между мирами и свалишься на головы людей, никогда не слышавших о Сандаруме и Ютерре. Ноланд шел, опираясь на ивовый посох, и прислушивался к воспоминаниям. Отчего-то давние хождения среди озер и нынешний переход через реку казались этапами одного и того же пути.

Когда до противоположного берега оставалось совсем чуть-чуть, Ноланд увидел, что впереди дно резко спускается вниз, вода темнеет, течение набирает силу. Как будто внутри реки протекала еще одна река. Глубокая полоса простиралась вдоль восточного берега сколько хватало зрения. Ноланд тяжело вздохнул. Все указывало на внушительную глубину. Последние двадцать метров придется плыть.

Что-то пугало Ноланда в этом темном участке реки с неизвестным дном и… обитателями. Алхимики Кха выращивали не только сухопутных чудовищ. Известны обладающие щупальцами стражи рвов… Один из них мог запросто скрыться от людей в реке и незаметно жить в иле под корягой сотни лет. Чем дольше Ноланд вглядывался в непроницаемую для взгляда воду, тем меньше решимости оставалось.

Он стоял по бедра в воде, ноги замерзли, но пошевелить ими значило привлечь внимание голодных глаз, скрытых под толщей воды. Ноланд не мог утверждать, что прямо здесь затаилась опасность, но чье-то присутствие он ощущал. Здесь может оказаться что угодно, только не обыкновенное речное дно. Текущая вода завораживала, притупляла сознание и открывала дорогу бессознательному. Еще немного – и в волнах начнут мерещиться образы!

Ноланд почувствовал, как неизвестность нагнетает страх. Чужие земли, чужая стихия. Здесь он беззащитен. Против чудовища не поможет умение плавать – жертву достаточно схватить за ногу и утянуть на дно. Убежать нельзя – в воде движения замедлены. Силой с чудовищем не справиться. Не сработает хитрость. Совершенно бесполезен чудесный револьвер. В такой ситуации у человека не остается ничего – даже разум и мысли уже не принадлежат ему, цепенея от страха перед неизвестностью, перед темнотой глубины… Остается только чистое самосознание без оболочек. Искра индивидуальности со свободной волей. Ноланд ощутил себя очищенным от всех условностей, и вместе с этим пришла мысль, обидная в своей правдивости.