След бури

Ставр проводил дружину до самых ворот детинца, снося тычки, которые стали чаще. Немного он постоял в толпе, поглядывая на улицу и ожидая, что там, возможно ещё кто-то проедет, но так ничего и не дождался. Пришлось возвращаться на постоялый двор ни с чем. Неизвестно, что больше огорчило его: то, что дело, на которое он рассчитывал потратить не так много времени, затягивалось, или то, что он так и не увидел Младу. Признаться, он даже с неким замиранием сердца ждал, что вот-вот наткнётся взглядом на её лицо. И каждый раз ошибался, приняв за ученицу случайную девушку с таким же, как у неё, цветом волос.

И чего это он так раскис? Во всём виновато безделье, которое только недавно было разбавлено случайным заказом всё от той же неугомонной девицы с янтарными глазами.

Вскоре Ставр вернулся на улицы Кирията и весь день провёл поблизости от детинца, наблюдая за воротами — но, как и днём, все его чаяния оказались тщетны.

А ночью-то улицы Кирията, тёмные и холодные. Кажется, они построены нарочно так, чтобы вдоль них постоянно сквозил настырный промозглый ветер. Ставр сильнее запахнулся в плащ и коротко глянул в смурное небо, откуда сыпал метущийся в вышине снег. Под ногами — пустынная дорога, освещаемая жёлтыми пятнами редких фонарей и горящих окон. А вокруг — тишина позднего вечера, что нарушалась далёким плеском речной воды у пристани.

Тоскливо. Как, впрочем, и должно быть в конце бестолково проведённого дня.

Ставр проскользнул на задний двор постоялого двора «Одноглазая ворона» и зашёл внутрь. Тут же в лицо пахнуло жаром разогретых печей, потом и запахом преющего где-то зерна. Едва увернувшись от столкновения с покачивающимся на ходу пьянчужкой, который, видно, спешил на улицу дохнуть свежего воздуха, Ставр прошёл в тайный зал. Там он должен был встретиться с той женщиной, которую снова послала с поручением рыжая орюмцек. Видно, сама приходить не могла из-за неприятностей.

А неприятности у неё явно были, иначе она не стала бы в спешке платить за убийство начальника стражи Кирията. Похоже, тот что-то разнюхал. Несколько дней подряд крутился вокруг Зарханы и зыркал по сторонам светлыми волчьими глазами. Внимательный и упорный, он лип к хозяйке двора, что твой банный лист. Но та молчала и упрямо отказывалась сознаваться в том, что связана с Гильдией, хоть это и выглядело глупо. Не будь начальник стражи уверен, он не вёл бы себя так нагло. Но выбора-то у Зарханы не оставалось. Стоило рассказать хоть что-то, и на следующий день она была бы мертва. Гильдия принимает только полную верность до самой смерти. Будешь молчать — проживёшь долго. А нет — твоя смерть — клинок, рассекающий ярёмную вену.

Всё очень просто для разумного человека.

Ставр отодвинул пыльную занавесь на входе в зал и опустился за тот же стол, что и всегда. Черноволосая женщина уже была тут и опасливо поглядывала по сторонам. Стоило только сесть напротив, как она торопливо протянула увесистый кошель с деньгами, словно хотела скорее от него избавиться.

— Вот, — затем ещё раз обернулась в сторону входа и поставила на стол второй кошель, прижав им записку: — А это ещё.

Монеты холодно звякнули. Даже безразлично. Золоту всё равно, за что им расплачиваются.

Подтянув к себе оба кошеля, Ставр развернул листок. Видно, у настрочившей записку девушки рука дрожала. Строчки прыгали, некоторые буквы невозможно было разобрать, но общий смысл был понятен.

Она передавала вторую часть денег за убийство начальника стражи и первую — за убийство Млады. Просила завершить дело поскорее. Всё-таки не отступилась, но чувствовала, что хвост у неё горит — поэтому и торопила. Ставр поднял взгляд на замершую перед ним в оцепенении женщину. Она неподвижно смотрела куда-то в центр стола и, кажется, готова была заплакать. Откуда-то из поварни донёсся звук разбивающегося горшка и громкой брани поварихи, клянущей на чём свет стоит неуклюжую подавальщицу. Посыльная вздрогнула, выпрямилась и убрала задрожавшие вдруг руки со стола на колени.

Ещё некоторое время внимательно поизучав её, Ставр решил, что спрашивать что-то у неё нет смысла: она, похоже, не знает подробностей и просто принесла деньги, даже не ведая, зачем. Похоже, и читать-то не умеет, иначе ей не доверили бы незапечатанную записку.

Придётся разбираться самому. Ждать уже просто невозможно, он провёл в этом городе слишком много времени.

— Можешь идти, — бросил Ставр, заставив женщину снова вздрогнуть.

И что ж она такая пугливая? Или догадывается, что может пострадать за помощь заказчице?

Черноволосая облегчённо закивала, встала, едва не опрокинув стул, и выскочила из зала. Ставр ещё раз прочитал записку, словно так можно было увидеть в ней что-то новое, затем перевёл взгляд на два отягощённых золотом кошеля.

Две пригоршни монет. Столько стоит жизнь Млады. И его жизнь стоит столько же — не больше. Может, можно продать и дешевле — всё равно она никому не нужна. Даже его самого не радует.

Только это давно не имеет значения.