След черного волка

Но это оказалось совсем другое кольцо, незнакомое. Серебряное, с небольшим щитком и выбитым на нем черненым знаком, который называется «нива засеянная».

– Это еще откуда? – Лютава в изумлении подняла глаза. – Ты что, обручился?

От этой мысли она мигом вспыхнула: земля покачнулась под ногами, пробрала дрожь. Было чувство, что весь мир на глазах у нее переворачивается вниз ветвями, вверх корнями.

– Нет, – коротко ответил Лютомер.

То, что случилось на самом деле, описать было куда сложнее.

…Еще в Смолянске ему привиделся сон. Точнее, во сне к нему явился старший брат. Их было трое – земных сыновей Велеса, живущих в Яви, в Нави и в Занебесье: Черный Ворон, Белый Волк и Огненный Змей. Наяву Лютомер никогда не видел этого человека и даже не знал, как его зовут, где его дом. Судя по внешности, в нем текло сколько‑то хазарской крови. Но он был высок, могуч и по‑своему красив: широкие темные брови блестели, будто лучший куний мех, густые волосы были так черны, что, думалось, прикоснешься к ним – и на пальцах останется след, как от сажи. Смуглая кожа на вид казалась горячей. В твердых чертах лица читалось нечто нездешнее, степное. Лютомер даже не знал, где старший брат живет в Яви: где‑то в лесостепи, на рубежах славянских и хазарских владений. Возможно, в Саваряни.

В Яви странно было бы увидеть подобного человека, с распущенными длинными волосами, обнаженного, непринужденно сидящего на толстой ветке дуба. Но в Нави не было ничего странного, вернее, странное здесь и было обычным.

– С вестью я к тебе, средний бр‑рат, – сказал он. В его человеческой речи сохранялось раскатистое вороново «р‑р», хотя, возможно, в Яви его речь этой особенности не имела. – До тебя прямо дело касается.

– Что за весть такая? – Лютомер остановился и положил руку на кору дуба.

– Умер‑р он.

– Кто? – У Лютомера похолодело в груди.

Отец? Кто‑то еще?

– Князь Святомер‑р.

Сердце екнуло. Опечаленный вид Черного Ворона говорил о том, что весть эта – горестная, но Лютомер невольно ощутил затаенную радость. Ему эта смерть несла надежду. Не так чтобы живой князь Святомер сильно мешал ему… но все‑таки усложнял то, о чем он теперь уже, избавившись от венка вещей вилы, мог себе позволить мечтать.

А взгляд Черного Ворона – пристальный и осуждающий – говорил о том, что он прекрасно видит эту радость и понимает ее причины.

– Твоя вина.

– Что ты говоришь, братец? – Лютомер положил на ствол обе руки, будто думал взобраться. – Чем я виноват? Меня там и близко не было – и когда его ранили, и потом. Я только от тебя и узнал…

– Руки твои не виноваты. Но он умер‑р, потому ты этого пожелал .

Лютомер помолчал, пытаясь это осмыслить. Старший брат был мудрее его и знал больше.

– Ты… далеко забрался, – отчасти с уважением продолжал Черный Ворон. – Я думал, ты так всю жизнь по лесу и пробегаешь. Особенно как ты венок вещей вилы взял. Я думал, ты выбрал навсегда остаться молодым – жить со своей стаей и не знать другого мира, кроме леса. Дева – это молодость, дикая юность, упоенная своей растущей силой и не знающая узды обязанностей. Дева исполнила бы все твои желания, пока ты желал бы оставаться в молодой стае. Но ты все изменил. Ты взял любовь Девы и сделал ее Матерью. А тем самым ты переменил всю свою судьбу и судьбу тех, кто с тобой связан. Ты заставил реку течь в другую сторону! Теперь твоя покровительница – Мать. Она выведет тебя из Леса и проводит в Дом. Из дикого волка она сделает тебя человеком, князем, хозяином, отцом, дедом… И эта смерть Святомера – первый ее шаг к твоей новой судьбе. Пойдем, – добавил он, видя глубочайшее недоумение в серых глазах своего младшего брата.

Он спрыгнул с ветки, но не пал на землю. В воздухе мелькнуло нечто черное, хлопнули крылья, и вот уже ворон взмыл над дубом и сделал круг, ожидая, пока Лютомер встанет на четыре волчьих лапы.

Бежать пришлось недолго. Дубрава сменилась березовой рощей, и на поляне Лютомер увидел источник – песчаную яму, где бьющие снизу струйки поднимали венчиком мелкие золотистые песчинки, хорошо видные в прозрачной воде. На склоне пригорка рядом с источником сидела женщина в ярком наряде молодухи и кормила грудью младенца. На голове у нее был высокий убор с красными рогами и шерстяной бахромой, и юное свежее лицо под этим убором казалось еще белее и румянее.

Увидев ее, Черный Ворон мигом снизился и принял человеческий облик. Лютомер сделал то же, благо в Нави это не стоило им почти никаких усилий.

Женщина подняла к ним глаза, оба разом поклонились. Лютомер покосился на Черного Ворона: у того был столь почтительный вид, что не оставалось сомнений, к кому он его привел.

Оба осторожно приблизились, будто пробуя с каждым шагом, насколько близко им дозволено подойти к источнику судеб мира. Женщина приветливо улыбалась. На лице ее отражалось утомление, как у всякой матери маленького ребенка, но в то же время оно сияло, будто внутри ее головы жило само солнце, чьи лучи пронизывали кожу, а небо ясной голубизной выглядывало из глаз.