След черной рыбы

Тура и Силов вернулись к машине.

— Звонил прокурор Бассейна, — заметил Тура, садясь за руль. — откомандирован в следственно-оперативную группу, которую они создали… Хотят раскрутить тут большое дело. Выйти на самый верх…

— Судя по тому, как произошло с Вахидовым, здесь это им вряд ли удастся… Слишком большие деньги шли… Поэтому и прикрытие серьезное. Впрочем, посмотрим… Глаза боятся, а руки делают!

Гезель стучала на пишущей машинке.

Тура диктовал:

— «Председателю Президиума Верховного Совета СССР тов. Громыко А. А. Копия Генеральному прокурору СССР тов. Рекункову Т. В., Москва. Срочная. Связи со вновь открывшимися обстоятельствами прошу немедленно приостановить исполнение смертного приговора Кулиеву Умару Джафаровичу, осужденному обвинению умышленном убийстве инспектора Рыбоохраны поджоге Рыбоинспекции. Начальник отделения водной милиции Восточнокаспийской зоны подполковник милиции Саматов».

— Теперь это срочно отправляй, Гезель! — сказал Тура.

На телеграфе людей было немного. У окна приемщицы стояло несколько человек. Первой стояла солидного вида дама с пачкой пакетов, она готовилась сдать их, когда появилась Гезель.

Секретарь Саматова величественно проплыла к окошку. Очередь проводила взглядом ее огромный живот, но Гезель объявила торжественно:

— Срочные правительственные телеграммы…

Дама, стоявшая первой, недоверчиво взглянула на нее, но все-таки разрешила Гезель передать бланки.

Приемщица привычно положила их перед собой, вооружившись карандашом, начала читать. С каждой строчкой ее недоумение все возрастало.

Она неожиданно выскочила из-за стола, быстро направилась в угол зала, где сидела старшая, легла грудью на стол, пока та знакомилась с содержанием. Потом обе они скрылись за тяжелой дверью управляющего.

Очередь у окошка застыла.

Из-за двери обе телеграфистки показались уже в сопровождении самого управляющего.

— Где? — управляющий скользнул взглядом по очереди.

Телеграфистки подвели его к окошку, где, ожидая квитанцию, стояла Гезель…

Невзрачная «стекляшка» на берегу, скрывавшая за незавидным фасадом ресторан для посвященных, была знакома Буракову.

Старший оперуполномоченный водной милиции подъехал на новом «Москвиче», который сам вел. Вышел. Несколько секунд смотрел на сверкающую лаком машину.

Сам Бураков выглядел неважно: бледный, с припухшими веками.

Постояв, он запер машину, обогнув стеклянный фасад, направился во двор.

Никто не встретился ему ни во дворе, ни в тусклом коридоре, которым он дальше проследовал. Только в конце служебного столика он увидел молоденького, в очках, мальчика-официанта.

Бураков взглядом поинтересовался: «Пришел?»

Официант молча кивнул на дверь. Это был тот самый кабинет, в котором несколько дней назад ужинали Тура и Анна.

Бураков вошел.

У включенного телевизора в кабинете сидел полковник Агаев, как всегда, свежевыбритый, аккуратный, в отглаженном костюме. Слушал кого-то из отечественных политологов.

— Народ… Силы демократии и социализма… — неслось с экрана.

Услышав шаги Буракова, он обернулся.

— Привет! Что с тобой? — Агаев поднялся, они поздоровались. — На тебе лица нет…

Бураков подошел к столу, там стояло несколько бутылок воды, коньяк; сбоку на блюде была разложена легкая закуска.

Было видно, что Бураков не может говорить, ему требовалось успокоиться. Он нашел открывалку, откупорил бутылку с водой, сделал несколько быстрых глотков.

— Мне кажется, Саматов уже договорился с водным прокурором о моем аресте… — Он сделал еще глоток, голос его дрожал. — Меня от всего отстранили. Я, фактически, не у дел… Живой труп. По-моему, Силов уже отбыл на тот берег за санкцией…

— Ну, прокурор может и не дать санкцию на арест, — Агаев, чувствовалось, не очень верил в то, что говорил; просто обязан был успокаивать по своему положению старшего. — Водный прокурор тут раньше работал. Он знает ситуацию…

— …Сам тут работал! Во-во… Знает… — Бураков не собирался смотреть на случившееся глазами Агаева. — Сейчас всю грязь на кого льют? На милицию! Газеты, телевидение… Это вот те, кто от Щелокова… — голос Буракова дрожал. — От Николая Анисимовича награды, премии, машины принимали… А теперь льют на нас, на милицию… Почем зря! Так что прокурор, по-моему, побоится взять меня под крыло!

— Ну, я думаю, ты преувеличиваешь! — с апломбом возразил Агаев.

— Что значит «преувеличиваешь»? Они только и ждут, чтобы взять меня под стражу. А там начнется! Опросы, допросы, разработка. «Откуда?» «Что?..» Соседский глаз-ватерпас… Такого наплетут…

Бураков откупорил еще бутылку воды.

— …Начальник участка расскажет, что вы его заставили оформить Баларгимова на работу! И в моем присутствии! А потом прижмут — и он расколется. Скажет, что Баларгимов денег не получал, а всю зарплату отстегивал мне! Потом устроят нам с вами очную ставку… Вот…

— Придется все отрицать! А какой выход?

— Что значит «какой выход?» Нажмите на своего друга! На Саматова!

— Это бесполезно! Ты сам знаешь… Саматов не пойдет ни у кого на поводу, у него собственное представление о порядочности!

— Что значит «бесполезно»? Зачем вы его вызвали сюда?