След чудовища

Трудновато понять, почему в краеведческом музее Южно-Сахалинска рядом с очаровательным чучелом морского котика на стендах красуются бутылки с местным кефиром, банки с маринованными огурцами и коробки с сахалинской вермишелью. Трудновато, если вы не шли заливом Анива, наблюдая по левому борту такой неприветливый на вид остров. При одном только взгляде на желтые прибрежные сопки и сосенки — такие маленькие, что их можно собирать для гербария, — становится ясно, почему этот брошенный в море кус земли в не таком уж далеком прошлом считался мертвым, неродящим. И упомянутая экспозиция в музее при всей своей гастрономической прозаичности есть не что иное, как свидетельство полной и умной победы человека над неласковой природой.

Да, не побывав в этих краях, вы вряд ли расшифруете сообщение о том, что на Всесоюзном субботнике охотники-эвенки трудились на своих рабочих местах. А это означает, что они расчищали и приводили в порядок заветные охотничьи тропы. И первую бабочку наступающей весны к вам должен принести океанский бриз, а не строчки чужих путевых впечатлений.

Может, это и есть экзотика? Мы на этом не настаиваем. Тем более, что отправляясь за ней, мы плохо себе ее представляли, а, вернувшись, запутались в этом понятии еще больше.

Правда, нам приходила в голову счастливая мысль рассказать об огнедышащих вулканах и седых гейзерах, о китах-великанах и веселых нерпах, о самоцветах и знаменитом женьшене. Была у нас в запасе и история о том, как на сахалинский берег выбросился кашалот, в глотке которого застрял бумажный ком…

Но мы решили на первый раз ограничиться тем, что видели сами. А кому этого маловато, пусть помнит, что путь на Дальний никому не заказан.

БЕЗ ГРИМА

Театр ставит Шиллера. «Марию Стюарт». Режиссер вдруг заявляет:

— Нужно сделать секиру!

— На кой черт? — изумляется тот, в чьем ведении театральные финансы.

— Актриса желает, чтобы в последнем действии палач отрубил ей голову.

— Мало ли чего она желает! На секиру нет денег. Хай с башкой остается! Есть у нас в реквизите какой-нибудь пистолет?

— Да что вы!.. — Режиссер берется за сердце. — История говорит, что Марии Стюарт отрубили голову.

— Так то настоящей Марии, а нашу Вальку вполне можно и из пистолета хлопнуть, — не велика птица!..

Так и поступают. На премьере знаменитая представительница знаменитой шотландской династии переходит в другую ипостась с помощью калибра 7,62.

Мы не были на этом спектакле. Просто не могли быть. Он состоялся лет сто назад в театре нижегородского антрепренера Федора Смолькова. Однако же сей трагикомический эпизод проявился в памяти, когда мы стали знакомиться с положением дел в наших городских театрах.

Конечно, на какой бы финансовой мели ни сидел сегодня отдельный театр, он не позволит себе подобных вольностей с шедеврами мировой драматургии. Найдется и рапира, чтобы принц датский мог по правилам продырявить Полония, а не лупить его по голове амбарной слегой. Отыщется флакончик циана или кураре для злодейской выходки Арбенина. Будет взят напрокат в краеведческом музее какой-нибудь «шмайсер», чтобы Тузенбах, хотя и за кулисами, сделал запланированное «бабах!». Все это будет. Не хватит, может быть, только кубометра горбыля, десяти метров желтой бязи, двух горстей стекляруса да килограмма гвоздей, необходимых постановщикам для полноценного осуществления художественного замысла. Эти вещи директор театра исключил из сметы. И его нужно понять: директору ласково давит на кадык упрямая барышня — Финансовая дисциплина. Одна тысяча рублей — вот тот маломерный Эверест, с высоты которого творческий состав городского театра имеет право парить на крыльях своей необузданной фантазии.

Задача осложняется еще и тем, что зритель городского театра без особой охоты соглашается со всякими условными решениями, способными удешевить постановку. Не очень любит этот зритель, когда стены квартиры героя-передовика обозначены шпагатом, парадная лестница в королевском дворце составлена из голых партикаблей, а сосновый бор, где полиция гоняется за участниками маевки, представляет собой лишь несколько рядов реек. Зритель городского театра хочет, чтобы на сцене все было «как на самом деле». Уж если лес, то пусть в зале веет хвоей, филин пусть ухает на колосниках, во мху пусть закопошится какая-нибудь живность, а по авансцене того и гляди проследует семейство барсуков…

Но лес с барсуками настолько дороже реек, насколько алмаз «Орловский» ценнее граненых стеклышек фирмы «Яблонекс». И потому в гортеатре постоянно стоит вопрос; или — или? Или будет одета сцена и останутся голыми артисты, или одетым артистам придется играть на голой сцене. И если ставится не «Голый король», это не все равно.

Мы крепко пожали бы руку нашему коллеге — некоему фельетонисту Ипполиту Бублику, который имел зоркость заметить: «Нет ничего забавнее видеть на сцене Гамлета в гусарском доломане или маркизу времен Людовика XV в ситцевом платье, сшитом по прошлогодней картинке мод. Римский полководец Велизарий выходит на сцену в камлотовой альмавиве и в шляпе флотского офицера».