След Фата-морганы

Пташка торопливо перезарядил револьвер и с тревогой посмотрел вперед. Оставленные без кучера лошади постепенно замедляли бег, брошенные вожжи волочились по земле и достать их не было никакой возможности.

— Придется прыгать, Дану!

Дану Алисо соскочил с коляски с прытью, которую никак нельзя было ожидать от старца. Я не успела обрадоваться освобождению: Пташка сдернул меня вслед за Дану, и мы кубарем покатились в придорожные кусты. К сожалению, никто из похитителей шею себе не свернул, а я больно ушибла коленку. Я не спешила вставать, но меня подняли и заставили бежать вперед. Тот, кто бегал по лесу, меня поймет. Это ужасно неудобно: все время надо через что-то перепрыгивать, продираться и при этом еще и не падать, и на грибах не поскальзываться, и ухитряться не разодрать лицо о сучья. Тьфу! И ни одного гвардейца на пути!

Дану Алисо совершенно запыхался, когда мы, наконец, вышли к реке гораздо выше моста, где должна была ожидать нас засада. Старикашка повалился на землю и заявил, что дальше не пойдет. Пташка подхватил его под одну руку, меня заставил взяться за другую, и мы вдвоем поволокли мерзкого старца к глинистому обрыву. Я украдкой косилась на Пташку. Никогда не любила блондинов, особенно голубоглазых, но на этого стоило посмотреть. Когда он вывалялся в пыли так, что стал похож на брюнета, голубые глаза заблестели на темном ослепительными льдинками. Непременно велю перед казнью написать с него портрет. Нет, с нас двоих! Мы вдвоем на фоне заката!

Мы сползли по обрыву и втиснулись в какую-то яму в полуметре от поверхности воды. Яма была достаточно широкой, чтобы в ней поместились трое, но слишком узкой для благонравных девиц. Одним коленом я упиралась в бедро Пташки, на втором сидел Дану Алисо. Еще я старых пеньков не нянчила! Я сердито заерзала, намереваясь спихнуть старикашку, но тут какая-то сухая ветка впилась в кожу так, что я прокляла мини-юбку. Громко.

— Заткнись! — посоветовал Пташка.

Он так усердно прислушивался, что уши едва не шевелились на его породистой голове. Мне стало скучно. Ненавижу добропорядочных людей! Зачем тогда носить мини-юбки? Пташка смотрел куда угодно, только не на меня. Вероятно, предпочитал блондинок.

— Что делать будем? — Дану Алисо сполз, наконец, с моего колена, высунулся наружу и стал пялить глаза на реку. Мною овладело адское желание пнуть его в тощий зад так, чтобы старикашка полетел рылом в воду и прекратил портить мне настроение. Клянусь, я так бы и сделала, если бы не воспоминания о граблеподобных руках Пташки. Этот идиот вполне способен придушить меня тихо. Я еще не потеряла вкус к жизни.

— Сейчас-сейчас.

Он продолжал слушать, и тут я тоже кое-что услышала. Женский визг. Визжали так, словно от уровня звука зависела, по крайней мере, честь исполнительницы.

— Ага, — сказал Пташка и полез наверх.

Я тут же потянулась за ним, но гнусный старик проворно обхватил мои колени, и я в отместку села ему на голову. Мы возились минут пять, он уже совершенно забыл, зачем пытался меня ловить, а я очень удачно укусила его за палец. Дело выруливало на боевую ничью, когда сверху донесся зычный голос Пташки.

— Ко мне! — ревел он.

Я выплюнула чужой палец, а Дану Алисо отпустил то, что держал, и мы наперегонки полезли вверх по обрыву. Я оказалась проворнее и застала Пташку коленопреклоненным над телом полураздетой блондинки. Рядом в эффектных позах разложились трое гвардейцев со спущенными штанами. Вероятно, они как раз разоблачались, когда Пташка в корне пресек их затею. Жалко, я не видела, как он это сделал, но гвардейцы были в отключке все. Дама тоже. Пташка старательно шлепал ее по щекам. Даме на вид было не больше пятнадцати, румянец у нее на щеках цвел натуральный, хотя Пташка цвета слегка добавил. Когда она открыла глаза, они, естественно, оказались голубыми.

— Ах! — воскликнула дама и нежно посмотрела на Пташку. — Вы меня спасли!

Убей, не пойму, как она догадалась! Если бы я очухалась в такой ситуации, я сперва плюнула бы в склоненную надо мною морду, а уж потом стала бы разбираться.

— Я к вашим услугам, леди! — Пташка величественно склонил голову, а я с досады закусила губу. Вот подлец! И вовсе она не леди, а девка деревенская, по одежде, вернее, по тому, что от нее осталось, видно!

Пташка поднял девицу, слегка отряхнул, и мы тут же отправились в гости к ее папочке, который «совершенно случайно» обитал в хижине неподалеку. Больше нам по дороге не попалось ни одного гвардейца. Ни одного! И это в околодворцовом лесу!

Мы очень бодро прошагали полмили, причем девчонка все время щебетала, превознося Пташкину доблесть, а я едва не шипела от злости. Такая юная, а уже нахалка! Нагло обольщает чужого похитителя. Мужчинам вредно слушать столько комплиментов, от этого мозги размягчаются.

Родная хижина девицы оказалась прямо скажем не шикарной. Стоящая над ручьем, увитая диким виноградом, хижина угрюмо блестела единственным окном. Над входной дверью торчали косо прибитые оленьи рога. Бревенчатые стены пахли сыростью и гнилью.

— Ты здесь живешь?! — я хотела сказать гадость, но под Пташкиным взглядом увяла.