След грифона

– Ну вот, можете сами убедиться, вода прибывает. Шлюз опустили сегодня утром. Весьма скоро местность станет непроходимой. За осень и предстоящую зиму скопится достаточно воды и снега, чтобы весной образовалось озеро. Сделают свое дело и подземные ключи. При любом развитии событий быстро до нашей закладки добраться будет невозможно. А первоначальное наше намерение использовать старый шурф или сами копи вообще не гарантирует возможности взять то, что мы положили. Вода в шахте и на поверхности – суть разные вещи.

Из сизых сумерек, тонированных сгущающимся туманом, к ним вышел человек.

– Свои, – предупредительно сказал Суровцеву инженер. – Ну, что у вас? – обратился он к смотрителю шлюза.

– Жду вас, – ответил рабочий.

– Тогда взрывай.

– Слушаюсь, – как-то не по-рабочему ответил человек и исчез.

Через несколько минут четыре взрыва поочередно потрясли окружающую местность. Комки земли и мелкие камни долго падали на землю и в воду поблизости.

– Посмотрим? – предложил инженер.

– Конечно, – ответил Суровцев.

Взрывы были произведены очень профессионально. С одного взгляда Суровцеву стало ясно, что предшествовали им сложные расчеты, в которых учли все, включая количество и характер грунта, а также массу и способ закладки взрывчатки. Направленные взрывы засыпали шлюз и напрочь вывели из строя все механизмы его подъема.

– Дело сделано, – то ли отчитался, то ли просто сказал инженер.

А событийный калейдоскоп продолжал свое вращение. Пароход «Иван Корнилов», натруженно шлепая лопастями колес по воде, осторожно двигался вверх по течению Томи. Несмотря на уже наступившую ночь, по многим огонькам на берегу угадывался Томск. Накануне пароход простоял на якоре почти весь день. Соткин изначально поставил капитану цель пристать к пристани Томска поздним вечером. Лишнее внимание было ни к чему.

– И чтоб мне никаких гудков, – в который раз за время пути строго-настрого приказал он. Может быть, лучше он и не напоминал бы. Капитан, без единого гудка прошедший весь путь по Иртышу, Оби, а теперь и Томи, точно в отместку за молчание и за посягательства на священные права капитана, на самом подходе к пристани дал длинный гудок. Взревев от ярости, выхватив револьвер, Соткин ворвался на капитанский мостик. Капитан находился один. Вся команда парохода, включая вахту, была заперта в каютах. Исключение составил капитан, которому пришлось исполнять функции рулевого. Свободными остались и кочегары в неглубоком трюмном отделении.

– Убью, скотина! – одной рукой обхватив капитана за шею, другой рукой засунув ствол «нагана» тому в рот, злобно прокричал Соткин.

Тщетно пытался капитан вырваться из стальных объятий офицера. Говорить он тоже не мог. Соткин сам отбросил его прочь от себя.

– Вы, я вижу, так и не поняли, что мы не в игрушки играем, – чуть остывая от злобы и пряча револьвер в кобуру, проговорил он. – Быстро к штурвалу. Не хватало еще на мель нам сесть!

– Верните вахтенный журнал, – вытирая кровь с губ, задыхаясь от обиды, вяло попросил капитан.

– Зачем вы это сделали? – Соткин точно и не слышал просьбы. – Вы своими действиями поставили под угрозу всю секретность нашей экспедиции. Теперь каждый любопытный и через сто лет может точно сказать, что пароход «Иван Корнилов», пришедший из Тобольска с известным грузом, пристал к пристани Томска, – он раскрыл часы, – в одиннадцать часов вечера тринадцатого сентября тысяча девятьсот девятнадцатого года. Вы этого добивались?

– А как иначе я бы сообщил пристани о своем прибытии?

– Способы связи с берегом обсудите в контрразведке, – сказал, как отрезал, Александр Александрович и закрыл крышку часов. – Управляйте пароходом, ваше высокораздолбайство!