След крови. Шесть историй о Бошелене и Корбале Броше

— Молчать, презренная тварь! — Сторкуль Очист увидела на дальнем краю вершины фургон и двух белых, словно кость, быков, которые тупо таращились в пустоту, как и подобает скотине, — но, когда оба животных повернули к ней головы, она вздрогнула при виде их черных, как оникс, глаз. Неподалеку виднелись остатки костра, а возле каменного круга лежали две бутылки из-под вина. — Ага, алкоголь! Как я и подозревала! — Она набросилась на чужеземца. — Незнание запретов не освобождает от ответственности! Я должна арестовать тебя и…

— Один момент, — прервал ее мужчина, поднимая палец и приставляя его к подбородку. — Может, незнание запретов и не является оправданием, но вот как насчет незнания того, что таковым является?

— Чего-чего?

— И что насчет вашего незнания, какое именно обвинение надлежит мне предъявить? — спросил он, размеренно постукивая пальцем по бородке. — У вас есть на этот счет приемлемое оправдание?

— Я прекрасно знаю, в чем вас следует обвинить!

— Тогда почему вы изъясняетесь столь туманно?

— И вовсе даже не туманно!

— Ага… — с легкой улыбкой проговорил незнакомец, лениво помахивая пальцем.

— Да заткнитесь вы оба! — заорал демон, карабкаясь к вершине. — Сторкуль Очист, ты что, забыла о собственных желаниях? Забыла, что нас сюда привело?

Развернувшись, женщина уставилась на Инеба Кашля, борясь с внезапным порывом раздавить его, но потом все же взяла себя в руки и вновь обратилась к чужеземцу:

— Демон прав. Я здесь не как рыцарь Здравия.

— Рыцарь Здравия? Понятно. — Он медленно кивнул, затем перевел безмятежный взгляд на Инеба Кашля. — И впрямь демон, хотя и весьма измельчавший. Должен заметить, вполне подходит в качестве украшения. Будь у меня каминная полка… увы, таковы уж тяготы путешествий.

— Каминная полка? — яростно прошипел демон. — Да я когда-то был великаном! Тираном гедонизма! Так меня называли! Да будет тебе известно, проклятый заклинатель: демону Порока не было равных! Все склонялись передо мною: Чревоугодие, Лень, даже Похоть!

— Ты имел в Диве телесное воплощение? — заинтересовался чужеземец. — Надо же, как необычно. Не знаю, кому именно ты обязан своей столь экстравагантной внешностью… но я хотел бы познакомиться с той женщиной.

Сторкуль Очист наклонила голову:

— С женщиной? Откуда ты знаешь, что это была женщина?

Незнакомец пристально посмотрел на нее и отвернулся:

— Прошу, друзья мои, к этому скромному очагу. В багаже моего слуги наверняка отыщется не такой уж скромный запас запрещенных веществ.

Он махнул рукой в сторону груды остывшего пепла, последовала магическая вспышка…

Ближайший куст охватило пламя.

Чужеземец вздрогнул:

— Приношу свои искренние извинения. Уверяю вас, это непреднамеренно.

Он снова совершил жест, и в очаге появились дрова, которые тут же затрещали, и от них потянуло теплом. Тем временем куст продолжал пылать, разбрасывая во все стороны странно окрашенные языки пламени. Искоса глядя на него, Сторкуль Очист придвинулась ближе к огню. Позади нее негромко ворчал и шипел Инеб Кашель, похоже подбираясь к бутылкам с вином.

— Только не думай, — сказала рыцарь, — что я пришла сюда с намерением предаваться нездоровым излишествам.

— Нездоровым, говорите? — Чужестранец наморщил широкий лоб, копаясь в потрепанном кожаном мешке. — Это лишь вопрос мировоззрения. Я по большей части предпочитаю вино, считая его целительным и в умеренных дозах воодушевляющим. Так что ничего нездорового в нем нет.

— Спиртное отупляет мозг, — резко возразила она. — По сути, постепенно его убивает. И что еще опаснее, оно проникает в кровь и ослабляет естественную дисциплину.

— Естественную дисциплину? Боги, что за странная идея!

— Ничего странного, — парировала Сторкуль Очист. — Это механизм, посредством которого реализуется инстинктивное стремление к здоровью.

— В противоположность благополучию?

— Здоровье и благополучие не противоречат друг другу.

— Весьма пылкое заявление, уважаемая госпожа Очист. О, прошу прощения, я не представился. Меня зовут Бошелен. Как вы сами можете видеть, я всего лишь мирный путешественник, не имеющий ни малейшего намерения — воистину ни малейшего — поселиться в вашем славном городе.

— А что с вашими быками, Бошелен? — спросила она. — У них такие странные глаза…

— Просто редкая порода…

Фыркнув, Инеб Кашель вскарабкался на первую винную бутылку и потянулся крошечным язычком к горлышку:

— Мням… умм… ням…

Язык его по-кошачьи быстро замелькал на фоне темного, покрытого оспинами стекла.