След крови. Шесть историй о Бошелене и Корбале Броше

— Я, сударь? С острова Клепт, вот откуда. Да, не спорю, далеко забрался, да и история, что меня сюда привела, весьма запутанная. Все из-за жены и дьявольских проделок Опоннов. Если вдруг истории у нас закончатся, могу вас развлечь на ночь-другую…

— Воистину, — сухо ответил Смертный Меч, положив руку в перчатке на сверкающую рукоять, но на этом все и завершилось; он снова уставился перед собой, сидя в седле.

— Ради спасения собственной жизни? — довольно-таки язвительно спросил Арпо Снисход.

Господин Амбертрошин поднял густые брови:

— У вас от меня случится несварение желудка, сударь. Можете заболеть и помереть. К тому же осмелюсь утверждать, данток Кальмпозитис, могущественная женщина, владеющая, по слухам, чародейским искусством, будет крайне недовольна, лишившись своего слуги.

Проводник уставился на него, вытаращив глаза:

— Чародейским? Данток? Я ничего такого не слышал…

— Уверен, это только слухи, — улыбнулся господин Амбертрошин, затягиваясь трубкой.

— Что означает «данток»? — осведомился Арпо.

— Понятия не имею, — ответил кучер.

— Что?

— Полагаю, это нечто вроде титула. — Он пожал плечами. — Во всяком случае, похоже, но, поскольку я в этих делах не разбираюсь, точно сказать не могу.

Арпо Снисход диковато огляделся вокруг.

— Эй, кто-нибудь? — крикнул он. — Кто-нибудь слышал про такой титул? Апто, ты вроде бы из местных? Что такое данток?

— Точно не знаю, — признался судья. — Боюсь, я особо не обращаю внимания на подобные вещи. Да, данток Кальмпозитис достаточно известна в городе, ее воистину уважают и, возможно, даже боятся. Насколько я понимаю, она разбогатела на торговле рабами.

— Итак, «Аномандарис»! — завопил Борз, отчего вздрогнули все три лошади (но не мулы).

— «Аномандарис»! — крикнул стервятник, отчего вздрогнули все остальные (но не мулы).

— Верно, — сказал Крошка. — Давай, Нервен.

— Сейчас! Внемлите же моим прекрасным словам! В этой песне излагается предпоследняя глава «Убийства Драконуса»…

— Ты, наверное, имел в виду — последняя, — сказал Апто Канавалиан.

— Что?

— Извини, что прервал, Борз. Продолжай.

— «Убийство Драконуса». Итак…

Он откашлялся, будто надевая своеобразную маску, свойственную большинству поэтов, а затем перешел к зычной декламации, каковой они, вероятно, учатся один у другого в течение многих поколений. Что я имею в виду под зычной декламацией? Естественно, стремление вложить смысл и значение в любое клятое слово, придавая ему вес, даже когда это не требуется. Есть ли что-то более раздражающее (и усыпляющее), нежели поэтическое чтение?

Тяжелый темный сводИ мрака ночи гнет,Драконус хладен будто лед,Он в темном склепе ждет,Где сыростью несетИ цепи не разбиты,Глаза его закрыты,Но клятвы не забыты.Меч в черных ножнах скрыт,Пока властитель спит…

— Боги, Нервен! — рявкнул Калап Роуд. — Изначальный автор не был рабом рифм, а твои рифмы просто чудовищны! Просто пой так, как пел бы Рыбак Кельтат, и избавь нас от своего варианта!

— Ты просто завидуешь! Благодаря мне версия эпической поэмы Кельтата ныне доступна всем, даже детям! В этом-то и весь смысл!

— Это история предательства, кровосмешения и убийства! Зачем, ради всего святого, петь ее детям?

— В наше время только стариков вроде тебя способно что-либо шокировать! Вечно вы цепляетесь за идеалы!

— Неудивительно, когда идиоты вроде тебя поют подобное невинным детям!

— Их нужно заинтересовать, Калап. Похоже, ты так этого и не понял, даже выступая перед взрослыми. А теперь помолчи и придержи свое мнение при себе. Мне нужно петь дальше!

Вот голова взлетела ввысь,Кровь хлынула, и волосы взвились!И…

— Погоди, поэт, — сказал Крошка. — Похоже, ты пропустил строфу.

— Что? Проклятье, верно!

— И хотелось бы заодно чего-нибудь позабавнее.

— Позабавнее? Но это вовсе не забавная история!

— Чур, я беру его мозги, — сказал Мошка. — Со всем жиром.

— Хватит с тебя и половины, — возразил Блоха.

— Погодите! Сейчас, сейчас…

Презренные Зависть и Злоба,Две дочери темной утробы,Две груди хаоса и рока,Две сиськи мрака и порока!Смертельно сиськи холодны,Угрозой взгляды их полны!Но, Аномандера узрев,На похоть враз сменили гнев,Скользнувши страстно в тот же мигНа воина багровый штык!Набились все толпою в шкаф!Остер топор того, кто прав!

— Чтоб тебя, поэт, — проворчал Тульгорд Виз. — В склепе Драконуса был шкаф?

— Нужно же было им где-то прятаться!

— От кого, от мертвеца?

— Он просто спал…

— Кто спит в склепе? Он что, был заколдован? Проклят?