След ласки

Домой, естественно, не пошла. Залезла на полупустой еще сеновал конюшни, стянула с себя всю мокрую одежду вплоть до трусов и развесила ее на жердях для просушки. Солнце заглядывало в широкое окно сеновала и приятно согревало. Хорошо хоть в прошлый раз она сама же и забыла здесь старое покрывало, на котором загорала. В него она и завернулась, зарылась в сено и надолго обессилено уснула.

Проснулась к вечеру,  услышав, как дед разговаривает с лошадьми. Села, еще не вылезая из-под покрывала. Левая рука отдалась глухой болью. Осмотрела нехорошо, красно вспухшие царапины и отпечатки зубов с запекшейся кровью.

– Ну и урод, этот кошак! Надо было так и оставить его в колодце. Его, придурка, спасали, а он вон как расплатился. Ничего, ладно, пройдет, не впервой.

Оделась в полусухую одежду, слезла к деду. Солнце спряталось за наползающей с запада темной, в полнеба, тучей. Собирался нешуточный дождь, хорошо, если не гроза.

– Ты где была, окаянная? Вся деревня роем гудит, что ведьма тебя в колодце утопила.

– Никто меня не топил!

– Вот и хорошо, что не утонула. Бабка-то нас обоих убьет. Да еще если в таком ободранном виде тебя обнаружит. Она же с ног сбилась тебя разыскивать!

– Я здесь, на сеновале спала.

– Ну, и ладненько. Давай, помоги овес раздать и домой поспешать надо, а то промокнем. Гроза шутить не будет. Не боишься грома-то?

– Не, деда, гроза, она красивая.

– Красивая, баешь? Ну-ну…

Как ни торопились они, а все равно, пока добирались до дому, вымокли под грозовым ливнем до нитки.

Бабка с причитаниями и незлобливой руганью выдала им сухую одежду и усадила ужинать при свете керосиновой лампы, потому что электричество отключили. Молния в трансформатор угодила. А это всерьез и надолго.

Ольга ела вяло, постаралась поскорее забраться в постель в своей тесовой выгородке  –  имитации отдельной комнаты в деревенской избе, куда влезала старая кровать и небольшой, дедом сколоченный столик, почти впритирку к ней. Залегла, забилась комком под ватное одеяло и никак не могла согреться. Долго возилась, слушая, как тихо молится бабушка и громыхает рассерженное небо.Разглядывала, как мертвыми, синеватыми вспышками освещаются полосатые обои и большой, темный натюрморт с дичью, цветами и фруктами на противоположной стене.

3

Ольга не заметила, как забылась, а посреди ночи проснулась от нестерпимой духоты и жара. Во рту все пересохло. Потянулась к кружке с водой. Бабка всегда оставляла ее в изголовье на столе, вдруг девочке ночью попить захочется. Не дотянулась, опрокинула на пол. Кружка покатилась и загремела на всю избу. Бабушка вскинулась:

– Ты что Оленька?

– Да попить хотела. Ты спи, баб.  –  Голос прозвучал неожиданно хрипло и придушенно.

– Ну-ка, ну-ка,  –  поднялась обеспокоенная бабушка, быстро прошаркала к ней, заботливо дотронулась до лба шершавой сухой ладонью:

– Да у тебя жар никак? Заболела что ли? Вот только этого и не хватало!

Засуетилась, зажгла лампу, напоила аспирином и медом.

Но лучше Ольге не стало.

 Так и пришлось бабушке посреди ночи семенить под мелким дождем к фельдшерице. Еле достучалась и думала не дождаться того момента, когда за стеклом покажется заспанное молодое лицо со встрепанной, кудрявой шевелюрой. Девушка работала в Поречье уже почти год, но все еще не могла привыкнуть к таким ночным стукам.

***

Видит Бог, молодая медичка старалась! Она честно старалась и, уже никого не стесняясь, в который раз листала темно-зеленый справочник фельдшера, который всегда носила с собой на вызовы:

" Для крупозной пневмонии характерно внезапное начало с повышением температуры, ознобом. Приступообразный кашель. В первые дни болезни сухой, болезненный, а со 2-3-го дня заболевания появляется мокрота ржавого цвета. Отмечаются боль в грудной клетке при дыхании, учащенное жесткое дыхания, тахикардия, крепитирующие хрипы".

Сначала фельдшерица думала, что самое главное  –  поставить правильный диагноз. Ну, поставила. И что? В том же самом справочнике черным по белому было написано  –  при крупозной пневмонии необходима срочная госпитализация. Ага! Сейчас! Света не было, и телефон, соответственно, не работал. И дождь не думал переставать, лишь перемежался с мороси до полновесных капель уже третьи сутки назойливо барабанящих по крыше. И никакой вертолет не прилетит, машина у Петровича сломана, а на лошади по тайге да по такой погоде… не довезешь. Уж, лучше совсем девочку не трогать, надеясь на какое-то чудо.

Фельдшерица методично отсчитывала четыре часа, чтоб сделать очередную инъекцию пенициллина и сердечного. И уже ничего хорошего не ждала и плакала потихоньку в сенях. Ну почему именно у нее на участке должен умереть ребенок? Сейчас ведь не умирают от пневмонии? Или все же умирают?

Третьи сутки она в этом чужом доме и спит урывками, а сейчас и вовсе уснуть боится: зная, если только прикроешь глаза, тут оно все и случится.

За окном быстро, не по-летнему темнело. Низкие тучи приближают ночь.