След менестреля

Бард сидел у окна в кресле, в профиль ко мне, укутанный теплым плащом. Мы встретились взглядами, и я прочел в его глазах вопрос. А Вероника, завидев меня, сорвалась с места и бросилась мне навстречу.

- Ой, Ки…, - она осеклась, увидев, что я приложил палец к губам. – Ой, как же я рада вас видеть!

- И я очень рад, - я взял Веронику за руки и чмокнул в щечку, вполне целомудренно, чтобы не возбуждать в де Клерке ревность. – Как самочувствие?

- Я-то в порядке. А Вильям… - Тут Вероника всхлипнула. – Ничего он не ест, Кирилл Сергеевич.

- Я не голоден, - бард повернулся ко мне, и я едва сдержал крик изумления. Натурально, в кресле сидел мой отец, Сергей Москвитин. Теперь, когда барда побрили и постригли, сходство было абсолютным, еще большим, чем при первом впечатлении там, в замковой тюрьме. Лицо де Клерка было больным, землистого цвета, однако он улыбался, и глаза его блестели живым блеском.

- Вы, похоже, поправляетесь, добрый сэр, - сказал я, протянув барду руку.

- Не зовите меня «сэр», слишком много чести для меня, - де Клерк говорил по-английски, медленно,нерешительно, словно он подзабыл за годы, проведенные в Элодриане, родной язык и теперь старался говорить на нем без ошибок. Впрочем, это было хорошо, я понимал каждое его слово. - Я всего лишь сын бедного йомена из Станфорда-ле-Хоуп. Если бы не добрый отец Осборн, наш викарий, который выучил меня грамоте, я бы сейчас пахал землю, растил овец и капусту и никогда бы не оказался в стране фейри. А как мне величать моего спасителя? Ведь это вы вызволили меня из страшного узилища, не так ли?

- Не я один.

- Я бесконечно вам признателен, сэр. И хотел бы узнать ваше имя.

- Ллэйрдганатх.

- Странное имя. Признаться, ваше лицо кажется мне знакомым. Где-то я вас видел.

- Это вряд ли. – Я едва не завопил: «Батя, хрен тебя забери, разуй глаза, это же я, твой Кирюша, которого ты почти тридцать лет не видел!».

Де Клерк заметил мое смятение.

- Что с вами? – спросил он.

- Ничего, - я попытался взять себя в руки. – Все хорошо. Как вы себя чувствуете, мастер?

- Уже лучше. Жар прошел и боли в груди стихли, но я очень слаб. Мое сердце надорвано. – Де Клерк виновато улыбнулся. – Даже не могу встать на ноги, сильно кружится голова.

- И ничего не ешь, - Вероника села на подлокотник кресла рядом с англичанином, обняла его за шею. – Это плохо. Надо кушать.

- Да, любовь моя, - с самым блаженным видом ответил бард. – Но я не хочу!

- Вы должны слушать Веронику, - заметил я.

- Конечно. Миледи Вероника – ангел Божий, и я благодарю Господа, что Он послал мне ее в самые трудные дни моей жизни. Без ее любви и заботы я был бы уже мертв.

- Тем более не стоит ее гневить. Вероника девушка очень принципиальная.

- Так вы знакомы? – Де Клерк был явно растерян.

- Совсем недолго, - я сделал Веронике знак помолчать. – Чтобы определить характер человека, мне не нужно много времени.

- О! – просиял де Клерк. – Леди Вероника рассказала мне, что вы целитель.

- Верно. И еще у меня есть ручная гаттьена.

- Удивительно! – Бард закашлялся, потом уставился на меня умоляющим взглядом. – Как же так получилось, что вы сдружились с гаттьеной?

Я рассказал. Всю историю моих приключений от знакомства с инквизитором Хавелинком и Ромбрандом Люстерхофом в Норте до того момента, как Уитанни сломала хребет гадине Лёцу и мы нашли в тюрьме тех, кого искали все это время. Умолчал я только о том, каким образом оказался в Элодриане. Мне нужно было выговориться, и потому рассказ у меня получился подробный и обстоятельный. Де Клерк был в восторге.

- Боже, какая чудесная история! – воскликнул он, всплеснув руками. – В другой раз я бы переложил ее на стихи, и получилась бы баллада не хуже, чем те, что слагают лучшие придворные поэты! Жаль, что я не смогу поведать вашу историю миру, сэр Ллэйрдганатх!

- Почему вы так думаете?

- Не знаю. Может, это болезнь лишила меня радости бытия. Когда-то я с восторгом и ожиданием смотрел в грядущее, теперь же нет. Мое время на исходе.

- Время на хорошее дело всегда найдется.

- Время – возможно. Но вот талант…Я часто задумывался над этим раньше, но теперь эти мысли не дают мне покоя. Мысли о совершенстве, которое недостижимо.

- Интересно. Что вы имеете в виду?