След на кабаньей тропе

– Что делать, говоришь? Возможно, я скажу тебе, что делать, но для начала я хочу услышать всю правду о той охоте. В первую очередь я желаю знать, кому и зачем понадобилось убивать ребенка?

Лесной массив вблизи деревни Кашутино Псковской области, сентябрь 1945-го.

На небольшой поляне возле старой поваленной сосны тихо потрескивал костер. В висевшем над ним на самодельной треноге котелке булькала вода, тут же рядом стояла большая миска с огромными кусками нарезанного мяса. Чуть поодаль, под кустом орешника, на расстеленном брезенте были свалены ружья, лежали вещмешки, чайник, плошки и прочая походная утварь.

Устроившись прямо на земле, в сторонке сидел Хромов. Он чистил лук и тер рукавом слезящиеся глаза. Ильдару Арсланову, сидящему тут же на корточках, достались для чистки картошка и морковь. Парень ловко орудовал ножом, при этом с недовольным видом что-то бурчал себе под нос. В сторонке – на срезанных ножом еловых ветках лежала кабанья туша. Второй кабан, чуть поменьше, был подвешен на суку росшей рядом осины. Трусевич свежевал тушу острым ножом с загнутым лезвием, и только двоим из расположившихся на поляне живых существ не нашлось полезного дела.

Первым бездельником была косматая черно-белая лайка, устроившаяся в ногах у Арсланова. Она мирно посапывала и изредка виляла хвостом. Вторым из тех, кто решил себя особо не утруждать, был Михаил Войнов. Расстегнутый ворот рубахи, заломленная на затылок шляпа – мужчина сидел на пеньке и тихо посмеивался, глядя на бубнящего что-то Арсланова.

– Ну что, Ильдарчик, еще не передумал? Может, не станешь больше свой нос воротить и вместе со всеми отведаешь наш шулю́м?

– Я больше не ем свинину! – процедил Арсланов и бросил в ведро с водой только что очищенную им картофелину.

– Так это же не свинина – это кабан! – продолжал глумиться Войнов.

– Кабан та же свинья! Я же мусульманин! Для нас свинья харам[16].

Мишка рассмеялся и подмигнул Трусевичу.

– Помнится, во время войны ты, как и все, уплетал свиную тушенку за обе щеки, а сейчас про какой-то харам вдруг вспомнил.

– В Коране сказано, что мусульманин может есть запретное мясо во время войны или когда может умереть от голода, так что я ничего не нарушил. А сейчас не война и мы с вами не голодаем.

– Значит, будешь есть один хлеб и морковку? Или будем для тебя отдельно кашу варить? Крупа у нас еще имеется…

– Слышь, Мишка, отстал бы ты от него! – вступился за парня Хромов. – Что же ему делать, если у них правила такие.

Войнов фыркнул:

– Подумаешь, правила. А я все эти правила не признаю!

– Кто бы сомневался.

– Вот и не сомневайся. Знаешь, что про все эти религии Маркс писал?

– Все я знаю! Уймись уже.

– Не уймусь! А ты вообще, чего это за него тут заступаешься? А… знаю, почему. Наш Сапог ведь тоже верующий. Я ведь видел, что ты под рубахой крестик носишь.

Хромов рефлекторно прижал руку к груди, Войнов зло продолжал:

– Ты ведь, наверное, потому и в партию и не стал вступать, когда тебе предлагали. Не стал, потому что верующий?

– Да иди ты! – огрызнулся Хромов. – Не желаю я с тобой на эту тему больше разговаривать.

Мишка рассмеялся, и вслед за этим его лицо вдруг затвердело.

– Эх вы! Один мясо есть отказался, другой вообще разговаривать со мной не желает. Я вас не как бывший командир, а как старый друг на эту охоту позвал, а вы рожи воротите. Говорил же я тебе, Ильдар, что кабаны у нас расплодились? Говорил ведь?

– Говорил, – хмуро ответил Арсланов.

– Ну вот, свалили бы мы лося или косулю, так был бы и для тебя шулюм, а так что я тут могу поделать?

– А не надо ничего делать. Я ведь сюда не только за мясом ехал. Мне, может, просто вас снова увидеть захотелось, вспомнить былое, как воевали и все такое прочее.

– Ну ладно хоть так, – Войнов зевнул. – А раз так, то и не кисни. Охоту я вам организовал? Организовал. На место доставил? Доставил. Вон берите пример с Фимы. Он, кстати, у нас, как сами знаете, еврейской нации, а иудеи ведь тоже свиней не едят?

– Иудеи не едят, только я не иудей! У меня мать русская! – спокойно ответил Трусевич.

– То есть хочешь сказать, что ты у нас русский? – Войнов ухмыльнулся.

– Конечно, русский, у нас национальность по матери определяют…

– Мин арыды́м, арыды́м![17] – Илдар швырнул в котелок еще одну картофелину и поднялся. Он вытер руки о шарф, висевший у него на шее, и взял свое ружье.

– Куда ты? – тут же спросил Войнов.

– Ноги затекли. Прогуляюсь! Может, утку подстрелю или зайца.

– Давай, давай! Удачной охоты! – крикнул вдогонку уходящему в лес Ильдару Войнов и принялся чистить ногти спичкой.

Ильдар вернулся спустя несколько часов, усталый и голодный. Остальные же уже давно сидели вокруг наполовину опорожненного котелка с похлебкой. Повсюду валялась грязная посуда, под кустом лежали четыре пустые бутылки из-под водки. Войнов уже не сидел, а лежал на расстеленной поверх лапника шинели. Один из убитых кабанов был разделан, разрублен на куски и переложен в мешки.

– Ильдарка явился! – воскликнул Войнов заплетающимся языком. – А зайцы твои где?