След памяти

Он оперся на локоть и улыбнулся Беатрисе, сидевшей со сложенными на обнаженных коленях руками, на лице ее застыло выражение мыши, следящей за сытым котом.

— А как насчет вас, мисс Далл? Вы выглядите несколько меланхолично. Может быть, легкое временное недомогание? Или вас тревожат изгибы хроноклазма? — Он хихикнул, радуясь своему замечанию, а Беатриса спокойно ответила:

— Мы обычно очень устаем здесь, мистер Стренджмен. К тому же мне не понравились ваши аллигаторы.

— Они вас не тронут. — Капитан склонился вперед и осмотрел всех троих. — Это очень странно. — Через плечо он бросил короткую команду стюарду, затем вновь нахмурился.

Керанс вдруг понял, что кожа на его лице и руках была ненормально бела, совершенно лишена пигментации. Густой загар Керанса, так же, как у Беатрисы и Бодкина, делал их почти неотличимыми от негритянского экипажа, да и вообще под ставшим жарким солнцем умеренных широт исчезло всякое различие между мулатами и европейцами. Стренджмен один сохранял поразительную бледность, и этот эффект еще более усиливался его белым костюмом.

Появился гологрудый негр в форменной фуражке. По мощным мускулам его груди струйкой стекал пот. Хотя его рост превышал шесть футов, необъятная ширина плеч делала его приземистым и коренастым. Обращение его со Стренджменом было почтительным, и Керанс удивился, каким образом капитану удается поддерживать дисциплину в экипаже, тем более что он говорил со своими людьми резким и сухим тоном.

Стренджмен кратко представил негра.

— Это Адмирал, мой помощник. Если я понадоблюсь вам, обращайтесь к нему. — Он встал и спустился с помоста, на котором стояло его кресло. — Прежде чем вы уйдете, позвольте показать вам мои сокровища, собранные на этом корабле. — Он галантно протянул руку Беатрисе, та робко приняла ее, и глаза капитана жадно сверкнули.

«Некогда, — подумал Керанс, — этот пароход использовался как игорный притон, пришвартованный где-нибудь вблизи Мессины или Бейрута, или в устье какой-нибудь тропической реки, под более мягкими и ласковыми небесами». И теперь, когда они покидали палубу, взвод людей Стренджмена укреплял старинную лестницу с перилами, украшенными резьбой и позолотой. Над ступеньками был установлен навес из белых досок, с кистями и лентами, скрипевший на своих блоках, как древний фуникулер. Внутренние помещения корабля тоже были стилизованы в манере барокко. Бар, теперь темный и закрытый, расположенный в дальнем конце палубы, напоминал деревянные замки, — которые устанавливались на корме древних кораблей, обнаженные позолоченные кариатиды поддерживали его портик. Колонны и арки из фальшивого мрамора вели наверх, к каютам, а центр широкого обеденного зала казался пародией на Версаль — множество пыльных купидонов и канделябров, грязная медь с налетом патины была покрыта плесенью.

Однако столики для рулетки и шмен-де-фер были убраны, а выщербленный паркет покрывала груда ящиков, нагроможденных почти до потолка, так что лишь узкая полоска света проникала через верхнюю часть забранных проволокой окон. Все музейные ценности были хорошо упакованы и увязаны, но на одном столике красного дерева, стоявшем в углу, Керанс заметил коллекцию бронзовых и мраморных фигур, а также фрагменты статуй, ждавших упаковки.

На нижней ступеньке лестницы Стренджмен задержался, стирая грязный подтек с фрески.

— К сожалению, все здесь постепенно разрушается. У вас в Рице много лучше, доктор. Я одобряю ваш вкус.

Керанс пожал плечами.

— Сейчас все разрушается. — Он подождал, пока капитан откроет дверь, и они вошли в помещение главного склада, большую душную комнату, тоже уставленную деревянными ящиками. Пол этой комнаты был посыпан опилками. Здесь кондиционер не работал, но сопровождавшие его Адмирал и другие матросы попеременно направляли на них струю ледяного воздуха из шланга, подключенного к вентиляторам в стене. Хозяин щелкнул пальцами, и Адмирал быстро убрал покрывало с части груза.

В тусклом свете Керанс с трудом разглядел очертания большого богато украшенного церковного образа в дальнем конце комнаты, в окладе, искусно отделанном орнаментом из завитков с канделябрами в виде дельфинов. Рядом стояло с десяток статуй, большей частью эпохи Возрождения, местами покрытых толстой позолотой. За ними виднелось несколько меньших икон и триптихов, затем появилась целая кафедра проповедника, выложенная золотом, далее находились конные статуи (в гривах коней все еще виднелись запутавшиеся в них свежие водоросли), несколько больших соборных дверей, отделанных золотом и серебром, и большой фонтан. Металлические полки по стенам комнаты, были уставлены многочисленными меньшими по размеру предметами и безделушками: урнами для голосования, кубками, щитами, подносами, письменными приборами т. д.

Все еще держа Беатрису за руку, капитан жестикулировал, говоря ей что-то. Керанс услышал:

— «Сикстинская капелла» и «Гробница Медичи».

Бодкин пробормотал:

— С эстетической точки зрения, все это хлам, который он держит из-за золота. Но и золота здесь не так уж много. К чему все это?