След пираньи

— Мисс Деспард, как самочувствие?

Она промолчала, лежала навзничь с закрытыми глазами. Мазуру это не понравилось, и он переспросил громче:

— Самочувствие как?

Молчание. Мазур не спеша докурил сигарету до фильтра, спрятал окурок в песок, присел на корточки рядом с Джен и похлопал ее по щеке:

— Ты не уснула?

— Нет, — сказала она тусклым голосом.

— А почему молчим?

— Все надоело, — сказала она, приоткрыв глаза. — Не могу я больше.

— А как же женское равноправие? Неужели будешь перед мужчиной слабость показывать?

Она хлопнула ресницами, но промолчала. Мазур такие состояния прекрасно знал — когда люди не то чтобы ломаются в одночасье, но им вдруг начинает казаться, что все пропало, что выхода нет и все дальнейшие усилия бессмысленны. Сюсюканье здесь недопустимо, нужна шокотерапия…

— Встать, — сказал Мазур командным голосом. — За нами погоня, ты не забыла?

— Помню…

— Нужно идти.

— Не могу. Давай я останусь прикрывать, а ты беги…

— Дура, — сказал Мазур. — Это только в мыслях красиво, а на самом деле это ведь смерть… А смерть, что характерно, насовсем. Ты агент ФБР или как?

Она повернула голову, открыла глаза — взгляд был совершенно отрешенный. Не стоит и взывать к священным теням пассажиров «Мейфлауэра» и героев Потомака, напоминать о статуе Свободы и распевать с чувством «Звездное знамя». Нужно быстренько искать кнут.

Мазур приложил к ее виску холодный глушитель, поставив заранее на предохранитель и держа палец подальше от спуска. Сказал:

— Пристрелю ведь.

— Стреляй.

Мазур держал руки подальше — так и тянуло залепить ей парочку оплеух. Чего же может бояться благовоспитанная и благополучная американская девочка, натасканная агентесса? Боли? Смерти? У нее непременно должен быть подавлен страх перед болью и смертью, не официанткой работает… А если заходить с другого конца? Она агентесса, но еще и девочка, то бишь очаровательная молодая женщина, какие там в Штатах у дам самые навязчивые фобии?

Ага. Он ухмыльнулся. Все-таки те, кто его в свое время готовил, звезды и ученые звания носили не зря…

Бесцеремонно запустив руку в карман ее бушлата, Мазур извлек револьвер, отбросил подальше, встал на колени и еще бесцеремоннее принялся возиться с застежками комбинезона.

Вот тут она быстренько привстала:

— В чем дело?!

— Ты очаровательна, — сказал Мазур голосом завзятого уличного приставалы, каковые по обе стороны океана, в общем, одинаковы. — Вот я и решил, что не стоит отпускать тебя на тот свет, не разделив предварительно с тобой страсть…

И навалился, разбрасывая ей руки, грубо целуя в шею. На какой-то миг и в самом деле потерял над собой контроль, ничуть не играя — хороша была, чертовка, тут же справился с собой и продолжал грубо тормошить ее, без малейшей фальши изображая охваченного похотью орангутанга. В отсутствии фальши он твердо убедился по ее сопротивлению — Джен отбивалась что есть сил, всерьез, панически, забыв про боевые искусства…

Когда она, по расчетам Мазура, дозрела, он разжал руки — и успел получить ногтями по щеке — откатился в сторону, делая вид, что девчонка его одолела. Она вскочила, вся расстегнутая и растрепанная, сгоряча полезла в карман за револьвером и, обнаружив там пустоту, отпрыгнула к выворотню, наконец-то догадавшись встать в классическую «дикую кошку»:

— Не подходи! Скотина!

Мазур, потирая тыльной стороной ладони царапины на щеке, уставился на нее с хмурым одобрением. Вот что значит нащупать больное место…

— Молодец, — сказал он, покосившись на испачканную кровью ладонь. — Обожаю добродетельных девочек…

— Не подходи!

— И не думаю, — сказал Мазур. — Ну, опомнилась? Застегни все, и пойдем…

Похоже, до нее медленно-медленно начинало доходить. На лице играла разнообразнейшая гамма эмоций — так что Марсель Марсо позавидовал бы. Опустила руки и зло выдохнула:

— Скотина. Психолог долбаный. Солдафон, медная башка…

Мазур вразвалочку подошел к ней, взял за плечи — она сначала непроизвольно шарахнулась, но опомнилась, гордо вздернула подбородок, — посмотрел в глаза и сказал, цедя слова:

— Кьюти[20], это ты у меня в первый и последний раз показывала характер. Ясно? Коли уж я теперь нащупал твое слабое местечко, ничего не поделаешь. Я тебе даю слово офицера: если опять пойдут капризы типа «я дальше не пойду» или «я сломалась» — оттрахаю во все дырки так, что ты и в порнофильмах не видела…

— Я порнушки не смотрю, — огрызнулась она. — Только по работе, если придется…

— Это детали, — сказал Мазур. — Ты пойми, я не шучу. Я должен вытащить и тебя, и кассеты. А уж какой я тебя вытащу — никого не интересует. Дома будешь рассказывать, какая я сволочь… Ну, ты мне веришь насчет офицерского слова?

Она опустила глаза, зло сжав губы.

— Веришь… — сказал Мазур. — И правильно делаешь. Если…

Он умолк, повернул голову. Далеко-далеко, чуть ли не на пределе слышимости, раздался короткий грохот, несмотря на расстояние, слышно было, как раскатилось звонкое эхо.

— Это еще что? — встрепенулась Джен.