След пираньи

Он пережил мгновение панического страха, что случалось раз в сто лет. Ведь если не умеет — все рушится или по крайней мере осложняется до предела. Она вполне могла решить, что бравый супермен измыслил какой-то хитрый способ переправы, при котором она и ног не замочит… нет, слышала же: «Вплавь».

Джен пошевелилась, проворчала:

— Эти твои хамские манеры… Скоро и вовсе на иглу посадишь…

— Прижми-ка лучше пальчиком, — сказал Мазур, накладывая на место укола смоченную спиртом ватку. Аппетитно потянул носом воздух — машинально, как любой мужик. Помедлив, спросил: — Ты плавать умеешь?

— Конечно, — спокойно сказала она. — Это же входит в курс нашей подготовки. Я многое умею…

— Молодец, подруга Бэтмена, — облегченно вздохнул Мазур.

— А если бы не умела?

— Вот об этом лучше не думать…

…Широкая серая река несла воды равнодушно и где-то даже величественно. Стоя рядом с Джен на берегу, Мазур на миг почувствовал себя совершеннейшим муравьишкой. А ведь в море, несмотря на его безграничный простор, такого чувства у него не возникало отроду…

— Придется лезть в воду? — спросила Джен с грустной покорностью судьбе и надеждой на чудо.

— Увы, — сказал Мазур, сбрасывая бушлат. — Одежду долой, носки долой. Белье оставь — шерсть движений не связывает, и будет некоторая иллюзия тепла, на первое время… Если сведет ногу судорогой, не паникуй. Тут же подавай голос. Главное — не паниковать. И не останавливаться. Раньше поплывем — раньше выплывем…

Он говорил уверенно, даже лениво, выдерживая солидный тон самонадеянного по заслугам сибиряка, привыкшего, согласно американским представлениям, каждое утро вместо зарядки нырять в сугроб прямо из окна — за компанию с бродившими по двору белыми медведями. Но на душе было пакостно. Даже не за девчонку опасался — впервые в жизни испугался, что у него в холодной воде может схватить сердце. Хватало примеров. Что, старость подползает? Нельзя же быть вечным, с «морскими дьяволами» такого еще не случалось, даже старец Протей, по слухам, первый в истории подводный спецназовец, в конце концов помер вместе с остальными дохристианскими богами…

— И в бою неравном пал кудрявый клен… — проворчал он, нагнетая в себе бодрость и боевую злость. Увидев, что Джен, уже разоблачившаяся до шерстяного белья, собиралась попробовать воду босой ногой, поторопился крикнуть, чтобы отвлечь внимание: — Эй, помоги! Возьми автомат, надень ботинки и подстрахуй. Мне еще деревце срубить нужно, я там заметил подходящее…

Он срубил ножом молодую елочку с пышными лапами, вполне способную поддержать на воде их багаж, весивший не меньше пуда. Когда они с Глаголевым обговаривали запасную трассу отхода, конечно же, подумали и о том, что придется переправляться через реки, не обремененные мостами и паромами. Но герметичные мешки-поплавки и баллончики со сжатым воздухом остались в рюкзаках Петрова со Смитом, ничего не попишешь…

— Ну, вперед? — спросил он, добросовестно перекрестившись.

Взял в зубы пустой шприц-тюбик, напрягши мышцы, столкнул в воду елочку с привязанными к ней тюками — все упаковано надежно, не подмокнет, но лучше не думать о том, что на время переправы остались без оружия, беспомощные, как перевернутая на спину черепаха… Подтолкнул девушку:

— Входи в воду медленно, не паниковать. Не останавливаться. Марш!

И решительно двинулся первым. Холодная вода обожгла, как кипятком, сердце на миг ухнуло куда-то вниз, как бывает в пикирующем самолете. Он загребал одной рукой, левой подталкивая деревце, так и норовившее двинуться по течению. Джен вовсю работала руками и ногами, показывая пока что неплохой стиль. Двухметровый кусок веревки, привязанной к их талиям, соединял, как пуповина.

Холод помаленьку проникал в каждую клеточку тела, казалось, он, подобно воде, плещется между суставами, тугой струей поднимаясь по пустотелой трубе-позвоночнику в череп. Веревка рывком натянулась, Мазур поднял глаза — нет, ничего страшного, просто Джен, подхлестнутая все еще бурлившим в крови «Приливом», вырвалась вперед. Он поплыл быстрее, прямо-таки волоча елку, веревка вновь ослабла.

Казалось, они пересекают море — приподнимаясь из воды при каждом гребке, Мазур видел, что берег словно бы застыл на месте, не приближаясь ничуть. Так оно всегда и кажется, когда себя не помнишь от нетерпения, в теплой воде или в холодной — все едино, но помогала эта мысль плохо… «Он приближается, приближается, берег, — повторял Мазур мысленно, чувствуя, как деревенеет тело, боясь сжать зубы посильнее, чтобы не перекусить тонкий пластик шприца. — Приближается ведь, тварь!»

Джен вскрикнула, сбившись с темпа, погрузившись в воду так, что над серой поверхностью осталось лишь ее лицо с безумными глазами, забилась, оглядываясь на него в смертной тоске. Хлебнула воды, забарахталась. Нечеловеческим усилием Мазур наддал, подтолкнул к ней деревце. Она схватилась левой рукой, вершинка погрузилась в воду вместе с одним из тюков. Мазур сунул ей шприц, заорал, выскочив по пояс из воды:

— Нога? Уколи, живо!