След пираньи

Произнесено это было столь елейно, что Мазуру показалось, будто задницу ему намазали вареньем и вот-вот начнут облизывать, столь же велеречиво объясняя это заботой о путниках. Интересно, зачем этому Варфоломею укрепленная по коньку крыши радиоантенна, вполне подходившая для мощного передатчика типа АРХ или аналогичного? Ее-то Мазур успел рассмотреть — натренирован был замечать нечто подобное в любой темноте. Распространять учение по прилегающему эфиру или с единомышленниками перекликаться? С некоторых пор не стандартные таежные заимки ничего, кроме тревоги, у Мазура не вызывали…

Некоторое время они, словно Чичиков с Маниловым, усердно состязались в благовоспитанности — Мазур извинялся за неожиданное вторжение, а смиренный Варфоломей объяснял, что для него нет умилительнее радости, нежели принять в обители своей страждущего странника, твердо могущего рассчитывать на гостеприимство хоть до скончания времен.

Слава богу, состязание это вскоре было прервано — вошел еще один богатый растительностью молодой человек в черном балахоне, с поклоном принялся расставлять на столе стеклянные кувшины, блюдца и тарелки. В деревянном горшочке золотился мед, на блюде горой лежали свежие огурчики.

— У вас не теплица ли? — светски спросил Мазур.

— Братия руки приложила, — сказал Варфоломей, подавая пример, разрезал первый попавшийся огурчик и тонко намазал медом. — И к пасеке такоже… Уж простите, у нас не полагается убиенного мяса, кроме масла, ничего животного в обители на прокормление не идет…

Мазур, не колеблясь, взял огурчик и потянулся к меду — гуру черпал себе из того же горшочка, вряд ли успели молниеносно подготовить отраву… Кто мог знать, что нагрянут гости? Не держат же они заранее «заправленные» яства? Черт, что в голову лезет… Но лучше уж допустить в башку параноические мысли, чем лопухнуться и попасть в силки. Диверсант на задании просто обязан быть параноиком…

Все бы ничего, но очень уж пустые и блестящие глаза и у Варфоломея, и у подававшего пищу отрока, а в голосе «Христа» звучат интонации граммофонной пластинки, в тысячный раз скрипящей одно и то же… «Христов» в кавычках нынче развелось как собак нерезаных…

— Простите великодушно, — приложил Варфоломей к груди узкую ладонь. — Охотно поговорил бы с вами далее, но настало святое время медитаций, общения с Отцом небесным…

— О, не затрудняйте себя нашими скромными персонами… — без запинки выговорил Мазур. — Соблаговолите лишь указать, где мы можем обрести ночлег…

— Я пришлю кого-нибудь из апостолов для беседы и заботы о вас, — пообещал Варфоломей, опустив глаза долу.

— Примите душевную благодарность от сраженного вашей добротой страждущего путника, — сказал Мазур, жалея, что Джен не понимает ни словечка.

По лицу Варфоломея — точнее, ничтожно малой его части, открытой для обозрения, — решительно нельзя было понять, как он относится к искренним стараниям Мазура вписаться в окружающее, и уловил ли легкую насмешку. Он отступил с поклонами, уже не такими низкими, тихо прикрыл за собой дверь.

— Блеск, — покачала головой Джен, хрустя, огурчиком. — Что это, вкусное такое?

— Огурец.

— Нет, это желтое…

— Это мед, — сказал Мазур, одним ухом, прислушиваясь, не идет ли кто по коридору.

— Он же совсем не такой…

— Потому что прямо от пчелки, а не из магазина… — сказал Мазур. — Большая разница.

— Ни словечка не поняла, но чуть от смеха не описалась, на вас глядя… По интонациям чую, что вы несли грандиозную чушь…

Мазур приложил палец к губам. Извлек приемник, включил автонастройку и, пользуясь моментом, зачерпнул разрезанным пополам огурчиком медку прямо из горшочка. Шизики они тут или нет, а покушать любят и толк знают…

— Ничего больше не трогай, — остановил он девушку, когда та потянулась к желтым большим яблокам. — Он жрал только огурцы и мед…

— Думаешь…

— Тихо!

— Анахорет вызывает Боярина, — внятно раздалось из крохотного динамика. — Анахорет вызывает Боярина, прием…

Они замерли, ловя каждый звук.

— Вас слушают, Анахорет, — раздался в ответ деловитый мужской голос. — Кравицкий на связи.

— Милейший Сергей Михайлович, если вас не затруднит, передайте Боярину елико возможно скорее, что у меня объявились странные гости. Он меня предупреждал в свое время, знаете ли…

— Знаю. Кто? Опишите.

— Мужчина, за сорок. Рост…

Не было нужды слушать дальше. «Ах ты, сука, — успел подумать Мазур, — то-то понимающие люди шепчутся, что „соседи“ стоят за доброй половиной этих “Христов”, методики обкатывают, надо полагать…» Выключил приемник, сунул его в карман и взмыл с кресла.

Джен, не особенно и удивившись, нырнула рукой под свитер, извлекла пистолет.

— Вперед, — приказал Мазур и, повесив на плечо расстегнутую сумку, распахнул дверь.