След Сатаны

«Про некоторых из богов рассказывают, что они входили в преступные связи с матерями, дочерьми и сестрами… сочиняют сказки про несуществующих богов, чтобы, следуя дурным своим влечениям, иметь их сообщниками в дурном и безнаказанно прелюбодействовать, убивать и все ужасное делать… Люди, подражая своим богам, сделались прелюбодеями, осквернявшимися с матерями и сестрами, мужеложцами и отцеубийцами»

(«Апология»).

Трудно найти более точное определение сути язычества.

Боги порожденные душевнобольными дегенератами, затем порождали своими культами, своим «божественным» авторитетом все новые и новые массы психопатов и извращенцев, которых, словно мотылька на огонек, тянуло к этим порочным культам. Круг этот замкнулся и круг этот — одна из жалких «тайн» Сатаны, обещавшего в день своего изгнания из сонма ангелов совращать и развращать людей. Но развратить он может лишь тех, кто уже развращен в своем сердце и не хочет противиться грязным и стыдным влечениям своих инстинктов. Чем больше в сердце человека Бога, веры в Него, тем меньше в нем остается места для Сатаны — вот истина, знакомая всем. Но, к сожалению, очень мало людей, которые задумываются над глубинным содержанием этой истины и берут ее в руководство в своей борьбе с низменными соблазнами. Нет на свете ничего жальче и даже смешнее Сатаны, когда узнаешь его суть и обрываешь источники его могущества в своем сердце и своей голове.

Трон Сатаны стоит на пороках людей, на «похотях души», и язычество, сатанизм, многобожие есть культ, делающий «священным» то, что Создатель определяет как грех и мерзость. Святой Коран так говорит о языческих богах и поклоняющихся им людях:

«Ведь это только имена, которые измыслили и вы, и ваши предки;
И никакого разрешения на то Господь вам не послал.
А здесь вы строите свои догадки,
И следуете похотям души,
Хотя от своего Владыки уже вы руководство получили».

(Сура «Звезда», аят 23)

Самая высокая милость Аллаха к людям заключается в том, что Он сотворил их не какими-то биологическими роботами, запрограммированными изначально лишь на совершение добрых дел. Он в Своей безграничной мудрости и любви сотворил нас свободными личностями, наделенными разумом, а не программой. Разумность человека предполагает его право на выбор, на свободу. Но одновременно со свободой воли Аллах вручил нам еще один Свой бесценный дар — Различение. Различение добра и зла, хорошего и мерзкого. Он не бросил нас в этот мир без Своего Руководства и лишь от нас зависит, следуем ли мы ориентирам Аллаха, или, в силу слабости своей души, слабости веры во Всемогущего, даем себя увлечь в зловонные приюты Сатаны.

Постигая язычество, мы постигаем суть Сатаны, борясь с язычеством в себе и вокруг себя, мы очищаем свои сердца и мир, в котором мы живем, для веры в Аллаха. И пусть наши души и глаза не соблазняются внешней, привычной оболочкой язычества, всеми красотами его материального воплощения в искусстве. Это сахарная оболочка, в которую заключена ядовитая начинка, чтобы ее горечь не сразу обожгла наши души. Глаза могут любоваться прекрасными творениями древних, их храмами и скульптурами, но сердца наши должны быть закрыты яду их культов.

8

Разумеется, и нартовский эпос, который представляет собой опоэтизированный культ Верховного Существа, не избежал фиксации экзотических сексуальных нравов языческих богов. Мы уже упомянули об инцестуозных отношениях матери нартов Села Саты со своим отцом-некрофилом Селой Небесным. В осетинском варианте Сатана (Шатана) совращает своего брата Урызмага и выходит за него замуж.^{238} Что касается этого мотива в абхазо-адыгском варианте нартовского эпоса, то, по словам В. Г. Ардзинбы, «на инцест указывает… эпизод встречи нартов со старухой-колдуньей из абхазского эпоса. …Она говорит: „Не вы ли 99 братьев-нартов, у которых младший брат похитил единственную сестру?“ Младший брат здесь — Сасрыква, который насильно похитил Гунду».^{239}

Как мы видим, в нартовском эпосе, во всех его основных национальных версиях, отчетливо отпечатался мотив «священного», «солнечного» инцеста.

Что касается мотива двуполости, то, по мнению В. Г. Ардзинбы, «отсутствие какого-либо упоминания андрогинных персонажей в нартском эпосе не позволяет считать ни миф о Митре, ни миф о Зевсе непосредственным источником нартского сюжета».^{240}