След сломанного крыла

Девочка-подросток бредет по коридору, опустив руки. Ее горло сдавлено от рыданий, но их никто не слышит. Хорошо, что темнота скрывает ее грехи. Вокруг нее только воздух, но она не может вдохнуть его. Она задыхается, пытается припомнить свое имя, но не может. Она дотрагивается до двери, и та открывается. Другие двери закрыты перед ней и не дают ей убежища. Она входит в чистую ванную комнату, но света там нет. Она спотыкается в темноте больно ударяется головой. Даже в темноте она видит пятна крови на своих руках. Она включает свет, потом включает воду и смывает кровь. Взяв полотенце, она вытирает руки. Потом она кидает полотенце в раковину и зачарованно смотрит, как вода смывает кровь, крутится вокруг водостока, а затем исчезает из виду. Когда вода становится прозрачной, она плещет ею себе в лицо, пока не узнает лицо в зеркале.

Я отпускаю папину руку, и по моей спине пробегает холодок. Я обхватываю себя руками, стараясь согреться. Я не чувствую под собой ног. Мысли об Эрике, папе, Джии — призраках прошлой жизни — кружат вокруг меня. Я чувствую, что от меня ускользает власть над собственным здравомыслием, и меня пробирает дрожь.

— Эй, — говорит Соня, кладя свою руку поверх моей. — Что с тобой, Триша? — другой рукой она осторожно притягивает меня к себе. А потом — впервые в нашей жизни — мы меняемся с ней ролями. Она крепко обнимает меня. Наши сплетенные руки похожи на мост, способный обрушиться в любую минуту. — Сестренка, у тебя все будет хорошо.

Соня — сестра, которую я любила, потому что должна была любить. Все детство она ходила за мной, как щенок. Она смотрела на меня снизу вверх, что бы я ни делала. Никакая жестокость, на которую способны дети, не могла поколебать ее беззаветной любви ко мне. Она благоговела передо мной, и в ее глазах я не могла совершить ничего неправедного. Я не помню, как часто пользовалась этим своим преимуществом. Я потеряла счет случаям, когда воспринимала ее поклонение как должное. А теперь я понимаю: сколько бы я ни убеждала себя, что ей повезло иметь такую сестру, как я, мне повезло не меньше.

— Не будет, — шепчу я, уверенная в обратном. Я кладу голову Соне на плечо; силы, которые мне удалось обрести с годами, покидают меня. Мой отец, моя опора умирает, и единственный человек, кто поддерживает меня, — маленькая девочка, которая, как я думала, никогда не научится стоять на ногах.

— Нет, будет, — говорит она, подчеркивая каждое слово, — потому что ты самый сильный человек из всех, кого я встречала.

— Ошибаешься, — мне розовые очки больше не помогают, и я хочу, чтобы с ними рассталась и она. — Посмотри на меня. Посмотри на меня, — от моих слез ее плечо намокло. — У меня ничего не осталось.

— У тебя есть ты, — говорит она категорично. — Ты заставляла нас играть, как бы плохо нам ни было. Ты скрепила нашу развалившуюся семью, — она немного отстраняется и смотрит мне в глаза. Ее собственные глаза влажны от слез. — Ты заставила меня поверить, что жить стоит, как бы мне ни хотелось умереть.

Я обнимаю ее за талию с благодарностью большей, чем могу выразить словами. Мы стоим рядом, обнявшись, как две детали головоломки, которую уже не сложить полностью. Но я впервые вижу то, чего не видела раньше: моя маленькая сестренка — кладезь силы. И она помогает мне проснуться от кошмарного сна, от которого сама я избавиться не в состоянии.

Соня

Я переодеваюсь в спортивный костюм и сую в уши наушники. Сейчас шесть часов вечера. После разговора с Тришей мне нужно хорошенько проветриться.

Я выхожу из дверей больницы и, всей грудью вдыхая свежий воздух, начинаю пробежку по дорожке вокруг больницы к Стэнфордскому студенческому городку. Сначала я бегу медленно, чтобы разогреть мышцы. Солнце клонится к закату и уносит за собой раскинувшееся над городом теплое покрывало.