След торпеды

— Да? — она лукаво повела бровью. — Но почему… почему меня? Это же чистая случайность, что ты увидел меня на судне, когда пришел к отцу. Не так ли?

Степан вздохнул.

— Не озлишься, если я скажу правду?

Она тоже вздохнула, подражая ему.

— Нет.

— Отец давно хотел, чтобы я с тобой познакомился. И весьма жалею, что раньше тебя не увидел.

— И что тогда?

— У нас уже были бы дети…

Она всплеснула руками:

— Дети? Ох и горяч ты, Степа. Чудной. Может, дите? А то «дети». А вот я возьму и брошу тебя… — В глазах девушки метнулись огоньки.

— Ты не шути, Лена. У меня это серьезно.

Лена прижалась к нему и поцеловала.

— Милый.

Степан, собираясь уходить, сказал:

— У меня есть для тебя новость…

— Какая? — она затаилась, глядя на него из-под черных бровей.

— Я ухожу с лодки.

— Куда?

— Мне предложили новую должность в конструкторском бюро. Я согласился. Поедешь со мной?

— А мама? Я не оставлю ее тут одну.

— Получим квартиру, и пусть едет к нам жить.

— А ее ты спросил?

— Нет.

— То-то, Степушка. — Лена помолчала. — Я слишком долго ждала этой минуты, боюсь даже заплакать от счастья. А ты?

В ответ он поцеловал ее.

Они условились, что через три дня, в субботу, когда вернется Степан, о женитьбе сказать отцу. Степан строго-настрого предупредил, чтобы Лена до его приезда не говорила об этом с Петром Кузьмичом.

— Пусть это будет нашим сюрпризом…

— Я согласна, Степа…

В субботу Степан не приехал. Прибыл лишь в конце месяца, поздно вечером, когда «Кит» уходил на промысел. Он был возбужден, куда-то торопился и все умолял Лену вместе пойти к Петру Кузьмичу и объявить о женитьбе.

— Ты меня обманул, — рассердилась Лена. — Где ты был? Я ведь ждала тебя…

Степан пытался убедить ее, что был занят по службе; сначала говорил, что лодка находилась в море, потом заявил, что всю неделю работал на берегу.

— Ты запутался, Степа, — упрекнула Лена. — Не то, милый, говоришь. Придумай что-нибудь повесомее.

Степан побагровел:

— Я не лгун! Но есть вещи, которые сказать тебе не могу… Я человек военный! Ты поняла?

— Ах, так! — вспыхнула Лена. — Тогда мне не о чем с тобой говорить.

Потом она видела, как на палубе, у сходни, Степан простился с отцом и сошел на берег.

Лена долго сидела в радиорубке, пока не вызвал ее капитан. Петр Кузьмич сразу заметил, что она не в духе. Но спросил о другом:

— Прогноз погоды есть?

— Есть, — не глядя на капитана, ответила она. — Шторм до семи баллов, ветер порывистый, восемь баллов, у острова Медвежий выпал снег…

Петр Кузьмич слушал ее молча, насупив брови. Когда она умолкла, спросил:

— А в душе шторм сколько баллов? У Степана, видно, пять баллов. А у тебя небось все девять?

Лена вскинула голову, дерзко глянула на Петра Кузьмича:

— У вас все?

— Пожалуй… — Он встал, открыл иллюминатор. — Я не знаю, что у вас случилось, но сын такой мрачный, расстроенный. Крепко ты, видно, обидела его.

Она тихо спросила:

— А меня вам не жаль? Я же без отца… — И Лена тихо заплакала.

Петр Кузьмич растерянно заходил по каюте, не зная, как утешить девушку. От ее слез у него заходило сердце, и он почувствовал такую к ней нежность, что хотел тут же обнять ее и расцеловать. В своей жизни он повидал немало того, от чего люди порой седеют: и кровь людскую видел, и смерть боевых товарищей, гибель подводной лодки… В такие минуты Петр Кузьмич задыхался от волнения, слова вымолвить не мог.

Он долго сидел неподвижно, ощущая свою причастность ко всему тому, что произошло. Петр Кузьмич и сам бы не мог объяснить, отчего вдруг он, человек не из робкого десятка, отдавший морю лучшие свои годы, становился вдруг беспомощным. Когда была жива его жена, она говорила: «У тебя, Петрусь, сердце опутано нервами, тебе никак нельзя волноваться». Петр Кузьмич, однако, этого не разделял, он говорил ей, что морем просоленный да стылыми ветрами битый, ему и сам черт не страшен. А как увидит у женщины слезы — слабеет душой.

— Лена, ну перестань, слышь? — попросил он тихо. — Степан в океане плавал, потому и не мог прийти. Глупо это — плакать. Тебя я в обиду не дам… — Он помолчал. — Федя, твой отец, моим другом был… Так неужто я, старый морской волк, дам тебя в обиду?.. А на Степана ты не злись, горячий он, как кипяток, а душа у него мягкая. Ну, улыбнись. — Петр Кузьмич заглянул ей в глаза.

Лена рукой коснулась его плеча:

— Спасибо, Петр Кузьмич. Я вам верю. Спасибо.

В море на десятые сутки рейса Лена получила от Степана письмо (на траулеры почту доставили вертолетом). Петр Кузьмич в это время стоял на ходовом мостике и видел, как принимавший с вертолета груз помполит подозвал к себе Ковшову и вручил ей письмо. Она мягко улыбнулась, что-то сказала и тут же убежала в радиорубку. У Петра Кузьмича заныло сердце: ему захотелось узнать, кто же написал ей: может, мать или кто другой? Однако спрашивать Лену не стал: если что важное, она сама ему скажет. Пока капитан, стоя на мостике, размышлял, Лена повертела голубой конверт с пометкой «АВИА» и осторожно надорвала его. Письмо было краткое: