След торпеды

— Превосходно! — воскликнул Марков. Он улыбнулся, отчего его полное лицо вытянулось, а под глазами в пучок сбежались морщины. — Я рад! Чертовски рад! Я даже счастлив, что рядом со мной на мостике будет стоять адмирал. Это же такое удовольствие! Еще лейтенантом я схлопотал выговор от адмирала. И с тех пор не имел дело с посредниками. Помнишь, в прошлом году мы проводили поиск подводной лодки? Командир поблагодарил нас за четкую работу. Потом лодка погрузилась в пучину. На ее борту находился адмирал. Он и объявил нам благодарность. Понял, Лысенков, где бывают посредники? — Капитан 3-го ранга посерьезнел. — Ладно, вопросы есть? Нет? Вы свободны!

У двери каюты Лысенков задержался.

— Я бы все же собрал в кают-компании офицеров…

— Пойду на совещание и все выясню, — прервал помощника Марков. — Комбриг собирает нас в десять часов. Да, а матрос Егоров вернулся на корабль?

— Никак нет!

Марков косо взглянул на помощника, с упреком сказал:

— Вот что должно нас волновать, а не посредник. Вы же вместо акустика не будете прослушивать глубины?

Помощник пришел на корабль год тому назад с Черного моря. Сам попросился на северную морскую границу. Когда об этом узнал Марков, с усмешкой спросил: «Вы что, решили покорять льды на Северном полюсе?»

Капитан 3-го ранга ожидал, что помощник скажет «да», но тот вдруг с усмешкой ответил: «Не один же вы романтик».

— Вы же сами отпустили матроса? — после паузы заговорил Лысенков, — А вот мне не разрешили сойти на берег. Люся все утро ждала. Теперь будет волноваться…

Капитан 3-го ранга в раздумье возразил:

— Что поделаешь, служба у нас особая: сегодня родной причал, завтра — океан. Люся ждала?.. А ты, Сергей, знаешь, где сейчас моя жена? В госпитале. Положили ее, когда «Алмаз» находился в дозоре. Сердце у нее…

Лысенкову стало не по себе. Это заметил Марков и, чтобы хоть как-то сгладить неловкость, весело добавил:

— Такова психология моряка, на берегу ему видится море, а в море — берег. — Командир на минуту умолк. — Так, так… Да, а замполит тоже на берегу?

— Только вернулся из политотдела.

— Пригласите его ко мне.

«Нет, в помощнике я не ошибся, — подумал Марков, когда Лысенков закрыл за собой дверь. — Дело свое знает, и со временем из него выйдет отличный командир корабля».

Заместитель командира по политической части капитан-лейтенант Виктор Румянцев, кряжистый, крепкий как дубок, вошел в каюту хмурый, поздоровался с командиром и погрузился в кресло. Час назад у него состоялся разговор с начальником политотдела. Румянцев жаловался тому, что на корабль дают старые кинофильмы. Начальник политотдела возразил: надо уметь смотреть фильмы. И тут же спросил, какой фильм он имеет в виду. Румянцев ответил: «Чапаев». Начальник политотдела побагровел:

«Чапаев»? Неужели скучно смотреть классику?..»

Румянцеву промолчать бы, но он сказал:

«Пять раз крутили на корабле «Чапаева».

«А я могу его смотреть десятки раз подряд…»

— Словом, пришлось мне изрядно покраснеть, — натянуто улыбнулся Румянцев. — Меня, однако, не это волнует…

— А что? — насторожился Марков.

— Когда я был в политотделе, из Москвы позвонил капитан первого ранга Егоров. Переговорив о служебных делах, он спросил у начальника политотдела, как служит его сын…

— И что вы ответили?

— Не мог же я подводить начальника политотдела, — развел руками Румянцев.

— Скрыл, стало быть, что неделю тому назад я снял матроса с вахты и хочу списать его на берег?

— Не скрыл. Просто не доложил, — смутился Румянцев.

— Это одно и то же, — Марков заходил по каюте. — Не ожидал такого от тебя, Виктор. Ты же знаешь, что у матроса плохо идет служба. Туговат он на ухо. Может, и старается, но не дано ему быть асом глубин. Не дано!

— А я в это не верю, — возразил замполит.

— То есть как не веришь? — растерялся Марков.

— Я беседовал с матросом по душам. Он не оправдывается. Но принять косяк рыбы за шумы надводного корабля мог и опытный акустик. Ты же сам знаешь: новичок не сразу становится мастером. Тот же мичман Капица. Разве он сразу стал лучшим акустиком бригады? — Румянцев посмотрел в лицо командиру. — Ты извини, Игорь, но я против списания матроса Егорова с корабля.

Брови у Маркова дрогнули, он решительно заявил:

— Вот что, Виктор Савельевич, мне решать, кого списывать на берег. Если не согласен — иди к начальнику политотдела.

— А я уже доложил ему, — добродушно молвил Румянцев и попросил у командира закурить.

Теперь Марков понял, почему замполит так долго сидел в политотделе. Задело вовсе не то, что он высказал начальнику политотдела свое мнение, а то, что сделал это за его спиной.

— Мне этот сынок каперанга Егорова в печенках сидит, — вспылил Марков — А тут еще ты…

— Скрывать что-либо я не привык, — сухо заметил замполит. — Тут надо все по совести. Сам же говорил, что воспитание людей — это вопрос политики.

Марков был в душе взбешен, но виду не подал.