След торпеды

«Так это же мои следы! — обожгла догадка Серого. — Что делать? Следы свежие. Человек может поднять шум. Убрать его?» Серый мигом оценил создавшуюся обстановку. Человек остановился у дуба, к нему можно подобраться со стороны леса и выстрелить в спину. Нет, стрелять опасно — услышат на заставе. Его надо убить ножом. Серый выхватил из-за голенища финку, но в это время человек выпрямился, и в его руках Серый увидел букет. «Что же делать?» — растерялся Серый и снова ощутил холодок в душе, холодок зябкий, сырой, как недавний предрассветный туман. Все тело Серого горело от напряжения и усталости, ноги стали тяжелыми, непослушными. Только страх, что его могли обнаружить, заставлял быть настороже. «Что же теперь делать?» — вновь спросил он себя, однако выхода не находил. Сначала он подумал, что ему следует идти дальше по своему маршруту, но тут же отверг эту мысль: надо ему проследить за человеком в сером костюме. Кто надоумил его рвать цветы в такой ранний час? Откуда он пришел? Кто его сюда послал? Серый задавал себе один вопрос за другим, однако ответа на них не находил. Он осторожно выбрался из кустов, укрылся за толстым стволом кряжистого дуба и незаметно подглядывал за человеком. Тот нарвал букет каких-то цветов и стоял во весь рост, не прятался, не глядел во все стороны, не выискивал чего-то, и это немного успокоило Серого, хотя по-прежнему он был настороже. Хотел было выйти из своего укрытия, подойти к человеку, заговорить с ним, но что-то его удержало от этого шага. Во всем облике нежеланного свидетеля было что-то чуждое, пугающее. Серый услышал, как незнакомец тихо запел: «Прощайте, скалистые горы, на подвиг Отчизна зовет…» Голос у него был тихий, бархатистый. Серый словно прирос к дереву, не мог сделать и шага, какая-то гнетущая боль сковала его. Он стоял на своей родной, советской земле, а был для нее чужим. До боли в сердце пожалел, что ушел с родной земли, вырвал из нее корни и ничто теперь его не связывает с ней. Живя в чужом краю, он надеялся, что забыл уже об отце, о тех, с кем плавал на траулере, забыл Кубань, своих земляков, забыл свою школу, где проучился десять лет. Эх, нет, не забыл! С первого же шага на этой земле его бросило в жар. И, видно, долго ему не забыть родных рассветов, речку Зорянку… «Кажется, я совсем раскис», — упрекнул себя Серый. Ему надо идти дальше, туда, где ждет его Коршун. Но как идти через поляну, если она вся на виду и незнакомец сразу заметит? Выходит, надо таиться до тех пор, пока не уйдет незнакомец. А тот все любовался своим букетом.

«Ах ты черт! И откуда ты взялся? Видно, рыбачил у реки, а теперь забрел на полянку, чтобы нарвать цветов. Молодой, энергичный, должно быть, влюблен…» Неожиданно Серый вспомнил Олю, нежную и такую добрую, радистку с траулера. У нее милое лицо, черные глаза, в которых всегда светились огоньки, а когда он целовал ее, то в них было столько печали, что ему становилось не по себе. В то памятное утро, когда он уходил на катере в соседнюю бухту, она ласково обняла его и прошептала: «Теперь ты, Петя, мой до гроба. Если с тобой беда какая случится, знай — и мне не жить». Слова Оли больно обожгли его, и даже теперь, спустя три года, Серый не мог вспомнить их равнодушно. Он давно, еще на траулере, признался себе, что любит Олю, что будет она ему женой. А потом все рухнуло… Интересно, где она теперь, его милая и добрая Оля? Может, после его исчезновения приехала к отцу на Кубань и живет там? Эх, полжизни отдал бы Серый, только бы взглянуть на нее! Беспокоило и другое. Незадолго до ухода на катере она как бы вскользь обронила: «Ты, Петя, не торопись в море, а то нам тут будет скучно без тебя…» Кому — нам? Тогда же он задал себе этот вопрос, но спрашивать ее не стал. И только потом, когда выбрался с тонущего катера на берег, когда ночевал у маяка, вдруг ясно и отчетливо осознал: у нее будет ребенок!

Размышления Серого прервали чьи-то шаги. Он выглянул из-под куста и обомлел: незнакомец шел в его сторону. Теперь Серый оказался в трудном положении: спрятаться в кустах он не успеет, стоять у дерева и ждать, когда его увидит незнакомец, было бы глупо с его стороны. Человек между тем шел неторопливым легким шагом, на ходу рвал цветы. Он подошел совсем близко, Серый разглядел его худощавое лицо, косой шрам на правой щеке, как будто кто-то приложил к ней раскаленную подкову. Унимая дрожь, нарушитель настороженно ждал, что будет дальше. Он затаился у дерева, надеясь, что его не обнаружат. И — о чудо! — незнакомец, не доходя до него метров пять, остановился, что-то поднял с земли и зашагал в другую сторону. Вздох облегчения вырвался у Серого из груди. Теперь он знал, что избавлен от лишних глаз. Конечно, на случай встречи он нашел бы что сказать, но лучше не встречаться.