След Виракочи

– В аспирантуру я поступил в девяностом году. Тогда еще был Советский Союз. В январе девяносто третьего, уже в Российской Федерации, защитил диссертацию, в марте получил диплом. Кстати, диплом у меня советского образца.

– То есть мы ровесники? Я думал, вы моложе.

– Боюсь, я даже старше вас, – сказал Каминьски и кокетливо добавил: – Мне будет пятьдесят пять в этом году.

Александр встревоженно переглянулся с Маркосом. Нет, не возраст психолога вызвал его беспокойство, а тот факт, что он находился в Москве во время убийств Зины и Юрия. К тому же у него медицинское образование. Странное совпадение!

– А вы знаете, что как раз в те годы в Москве были совершены подобные преступления? И мы…

Маркос не договорил, потому что Александр прервал его:

– Не думаю, что доктору интересно слушать об убийствах тридцатилетней давности. Да и нам лучше сконцентрироваться на том, что произошло здесь, в Перу.

– Отчего же? Мне очень даже интересно, – возразил психолог.

Маркос слишком поздно догадался, что Александр не хотел пока рассказывать Каминьски о московских убийствах. Он виновато посмотрел на друга и чуть пожал плечами.

– Док, боюсь, что лишние сведения могут повлиять на ваши аналитические выводы. Для чистоты эксперимента, так сказать… – Александр виновато улыбнулся, – хотелось бы услышать ваше заключение о преступнике на основании тех данных, что предоставила перуанская полиция. Майор Эрреро сообщил, что вы составили психологический портрет предполагаемого убийцы.

– Еще Матео сказал, что именно вы выдвинули версию о ритуальном убийстве и подметили интересные детали в характере преступника, – добавил Маркос.

Ян Каминьски, прищурившись, рассматривал гостей. Он не скрывал легкой иронии.

– Сеньоры, я вижу, что вы не совсем откровенны со мной. Но не буду вас пытать, – он ухмыльнулся. – Лишь один вопрос: зачем вам (именно вам!) нужна информация о преступнике?

– У нас особый счет к убийце! – ответил Александр. – Иван Хименес – наш друг. Мы вместе учились в университете, жили в одной комнате в общежитии. Когда Маркос сообщил мне об этой трагедии, я не мог остаться в стороне. Понимаете? Это наша общая боль, – убежденно говорил Александр.

– Только это?

– А разве мало? Двенадцать тысяч километров! Я летел из Москвы двенадцать тысяч километров затем, чтобы поддержать моего друга. Нашего друга, – уточнил он. – Мы хотим помочь Ивану. Два года назад пропал Хаймес. Вы ведь знали хирурга Хаймеса Родригеса?

Каминьски кивнул.

– Так вот… Мы вчетвером – Маркос, я, Иван и Хаймес – в течение пяти лет жили в общежитии в одной комнате, док! Недавно выяснилось, что Хаймес погиб. Теперь беда случилась у Ивана. Мы не можем оставаться в стороне. Поэтому мы здесь.

– И все-таки вы о чем-то недоговариваете.

– Мы недоговариваем о московских преступлениях, – сообщил Александр. Он понял, что скрывать что-либо от психолога бессмысленно. – Но обещаем поделиться всей известной нам информацией. После вашего рассказа.

– А полиция Куско знает о преступлениях в России?

– Конечно. Полиция в курсе всех событий, – ответил Маркос.

– Но мы с Маркосом ведем параллельное расследование.

Каминьски хмыкнул.

– Возможно, это звучит нелепо или даже комично, но мы не отступим, – Александр был серьезен и говорил с вызовом.

– Помогите нам, доктор. – Маркос, наоборот, старался смягчить ситуацию и учтиво, даже несколько извинительно, спросил: – Каким вы, как психолог, увидели преступника? Зачем он убивает детей? Что хочет сказать этими убийствами?

– Ну что ж… Я поделюсь с вами своими соображениями. Но сначала пару уточнений и немного теории. В каких случаях необходим психологический портрет предполагаемого преступника? – спросил Каминьски и тут же сам ответил: – В случаях, когда место происшествия и состояние жертвы позволяют сделать заключение о наличии у неизвестного преступника каких-либо отклонений в поведении, психике, эмоциональном состоянии. Когда происходят серийные преступления на сексуальной почве с проявлениями садистского истязания жертвы или трупа, когда есть признаки ритуальных убийств или когда мотив непонятен.

Убийство Камилы поначалу казалось абсолютно безмотивным, однако анализ двух предыдущих похожих случаев дал основание полагать, что это серия. Я заподозрил, что это ритуальное убийство. В истории нашей страны бывали жертвоприношения, как вы знаете.

– Во-первых, это было очень давно, несколько веков назад. Во-вторых, инки не были кровожадными и приносили жертвы лишь в особых обстоятельствах. Причины могли быть трагическими – войны, неурожаи, тяжёлые бедствия или торжественными – восшествие Сапа Инки на престол, рождение наследника, – возразил Маркос. – А какие обстоятельства заставили этого человека пойти на преступление?

– Личные! – ответил Каминьски.

– Личные? Боюсь, что я не понимаю…

– Да, Маркос, верится с трудом, что подобная ересь и, главное, подобная жестокость могут кому-то помочь решить личные проблемы, – ответил ему Александр и обратился к доктору: – Значит, вы, доктор, считаете, что тот человек посредством убийств детей решал свои проблемы?