След Виракочи

– Или он отнес ее. Заметьте, в этом случае он нес живую девочку. Криминалисты установили, что убийство совершено именно в том месте, где ее нашли.

– Возможно, она пошла за убийцей, потому что находилась под воздействием наркотического напитка?

– Нет. В крови девочки не было наркотиков. В этом отличие от предыдущих преступлений.

– Подождите… Вы уверены, что у Камилы не найдено в крови никаких психотропных веществ?

Каминьски покачал головой:

– Была проведена тщательная токсикологическая экспертиза, Александр. Нет! И это, кстати, наводит на размышления. Потому что в первых двух случаях в крови детей были найдены…

–…банистериопсис каапи, чакруна, диметилтриптамин, и возможно, псилоцин! – закончил Александр.

– О! – доктор с удивлением и посмотрел на русского гостя и уважительно заметил: – А вы неплохо разбираетесь в психотропных веществах.

– Мы с Маркосом знакомы с аяуаской, док. Значит, я прав насчет найденного состава?

– Почти.

– Что не так? Отсутствовали галлюциногенные грибы, может быть?

– Да, псилоцина в крови детей найдено не было. И вместо чакруны была чалипонга, но это почти одно и то же. – Каминьски переглянулся с Маркосом. – Ваш друг имеет отношение к токсикологии? – почему-то он спросил Маркоса, а не Александра.

Но ответил ему Кузнецов:

– Нет, сеньор Каминьски, я филолог-лингвист. Но перед поездкой в Перу один замечательный московский следователь прочел мне лекцию о психоактивных веществах. Но как вы объясните тот факт… – Александр вернулся к теме беседы, – что у Камилы… у последней жертвы… в крови не найдены наркотики?

– Пока это одна из загадок. И полиции необходимо ее разгадать.

– Вы правы, над этим следует серьезно поразмыслить. Простите, док, я снова вас перебил. Ваш рассказ очень интересен.

– Теперь перейдем к психологическим признакам. Я не отношу преступника к серийным убийцам. (Полиция считает преступления серией, поскольку их – с одинаковым почерком – было совершено несколько.) Я бы не причислял данного человека и к маньякам – людям, одержимым безумством, влечением, какой-либо страстью. Несмотря на то, что жертвами преступника являлись дети и подростки, у него нет ненависти к детям и нет навязчивой идеи совершать жертвоприношения. Он делает это «по мере необходимости».

– Тем страшнее… – покачал головой Маркос. – Значит, он совершает убийства с холодным рассудком?! Обдумывает свой план, находит жертву, убивает, спокойно едет домой и… ждет… Чего он ждет, доктор?

– Он ждет, что Виракоча, Инти, Мама Килья или Пача Камак25 уладят его проблемы. Он ведь совершает жертвоприношение богам! Он не просто так убивает. Его убийства имеют смысл. Разумеется, я говорю о его личном смысле и собственных представлениях и верованиях. Очевидно, поначалу он обращался к богам с помощью молитв. Затем он подумал, что задобрить богов одними молитвами недостаточно, и допустил в своих фантазиях принесение жертвы. А однажды он принес богам реальную жертву. И я думаю, когда он совершил свое первое жертвоприношение, его личная ситуация как-то нормализовалась. И это отложилось в подсознании! Ведь боги помогли ему – приняли его жертву!

Каминьски отложил написанное досье, посмотрел на гостей и серьезно их спросил:

– Понимаете, о чем я говорю? Этот момент стал фиксацией, закреплением идеи о том, что принесение жертв может ему помочь!

– Вы хотите сказать, что после ритуальных убийств его проблемы каким-то образом разрешались? – переспросил Александр.

– Именно так. И такие совпадения привели его к мысли, что индейские боги принимают его жертвы и помогают ему.

– Но подобного человека вряд ли можно назвать психически здоровым, доктор, – возразил Маркос.

– О! Вы считаете, что наши предки, жившие на этих землях и сознательно совершавшие жертвоприношения, были психически больными? Заметьте, родители почитали за честь отдать своего ребенка в жертву богам, а умерщвленные дети становились объектами местных культов!

– Разве можно сравнивать цивилизацию инков и современных людей?! У нас разные нравственные установки, – не соглашался Маркос.

– Значит, по-вашему, у этого человека нет отклонений в психике? – удивленно переспросил Александр.

Каминьски облокотился на спинку стула, разглядывал гостей.

– Возможно, у него есть отклонения в психике, однако…

– Однако… что?

– Однако эти отклонения, на мой субъективный взгляд, не имеют отношения к преступлению.

Маркос и Александр обдумывали слова психолога.

– Доктор, я, кажется, вас не понимаю… Человек, совершивший несколько убийств, в которых жертвами стали дети, по-вашему, нормален? – не унимался Кузнецов.

– Если всех убийц, особенно серийных убийц, подвести под категорию психически нездоровых, то их отправляли бы в психушку, а не в тюрьму.

– Честно скажу, я бы таких прилюдно четвертовал, но современный мир слишком гуманен к преступникам. У нас в России уже два десятилетия существует мораторий на смертную казнь, к сожалению. Но мы немного отклонились от темы.