Следак

— Товарищ судья, — вовремя прикусил язык, а то бы «ваша честь» сморозил, — залог — это не глупость, это предусмотренная законом мера пресечения. Залог — это наиболее адекватная мера пресечения, которую следует применить в отношении подозреваемого Калугина. Как следует из материалов дела, — для наглядности я вытащил его из папки, — Калугин ранее не судим, имеет постоянное место жительства и характеризуется по нему положительно. — На этом месте я положил на стол судьи характеристику с ходатайством от Калугина. — Товароведческая экспертиза еще не была проведена, то есть сумма ущерба не установлена. В связи с чем Калугину еще не было предъявлено обвинение. Кроме того, у Калугина плохое здоровье. Медицинские документы к материалам дела приобщены. — Я положил довольно пухлое уголовное дело на стол судьи. — Поэтому я прошу применить к подозреваемому Калугину меру пресечения в виде залога.

— Нет, вы это слышали? — усмехнулась судья, приглашая посмеяться вместе с ней и прокурора. — Прям адвокат, а не следователь.

— Так он же не защищает этого Калугина, — не вставая с места, не согласился с ее оценкой Митрошин. — Следователь Чапыра только перечислил нам материалы дела, что собрал. И про экспертизу он верно заметил, не проведена она еще. А вдруг какие-то новые обстоятельств дела откроются и мы выйдем на малозначительность, а человек уже сидит. Вот чтобы всего этого избежать, следователь и предлагает ограничиться залогом. Так сказать, промежуточным вариантом между подпиской о невыезде и заключением под стражу. Калугин же не рецидивист какой, а начальник планового отдела на хладокомбинате. Сбегать не будет, не в его это интересах, да и залоговое имущество тогда потеряет.

— То есть вы поддерживаете позицию следователя? — вздохнула Ерохина, недовольно поджав губы.

— Как видите, я утвердил его постановление, — глазами Митрошин указал на документ, что лежал прямо перед взором судьи.

— И что мне теперь делать? — еще раз вздохнула она. — Никто залог уже лет двадцать не применял. — Судья обвела нас с прокурором недовольным и задумчивым взглядом. — А залоговое имущество какое?

— Автомобиль «ВАЗ-2106», тысяча девятьсот семьдесят шестого года выпуска, — предложил я. — Вот на него документы. — Вытащив из папки, я положил их на стол. — Автомобиль на территории райотдела. В материалах дела есть об этом документ, — отчитался я.

— Восемь тысяч триста рублей, — покрутил в руках чек прокурор.

— У меня сын о таком мечтает, — поделилась Ерохина, просматривая документы на автомобиль.

— Я бы тоже от такого не отказался, — поддержал разговор Митрошин. — А пока на старушке приходится ездить, — вздохнул он.

— Ой, не знаю я, что делать, — вернулась к обсуждению основной темы судья. — Сдался вам этот залог? Могли бы закрыть этого Калугина до суда, как все делают, — пожурила она нас.

— Нужно расширять горизонты, — ляпнул я, и на меня уставились в четыре глаза.

— Вот еще и горизонты, — Ерохина всплеснула руками, — а в постановлении про права и свободы задержанных каких только глупостей не понаписал. — Она выдохнула и помотала головой, показывая, с какими идиотами ей приходится работать. — Ну ладно этот молодой, — судья пренебрежительно махнула на меня рукой, — но вы-то, Борис Аркадьевич. Удивили вы меня.

— А может, правильно этот молодой следователь все делает. Может, действительно пришло время двигаться вперед. А то закостенели мы. Мы ведь уже даже не боимся, а просто не желаем проявить инициативу. Даже норму права похоронили. — Митрошин печально вздохнул.

— Двинемся и получим по шапке, — не поддержала революционный настрой прокурора судья.

— За что? — пожал он плечами и веско заметил: — Все в соответствии с уголовно-процессуальным законодательством. — Переключив на меня внимание, Митрошин распорядился: — Альберт, оставь здесь все материалы и выйди. В коридоре меня подождешь.

— Ну чего там? — При моем появлении Ольга вскочила со скамейки для посетителей, что стояла возле кабинета.

— Пока не решили, — прислонился я спиной к стене напротив женщины. — Сейчас они там тет-а-тет перетрут — и узнаем.

— Кошмар какой. — Зудилина помахала себе на лицо ладошкой. — Я уже перенервничала вся. Как вообще я в это вляпалась?

— Во что? У тебя четыре с половиной тысячи в портфеле, — устало отозвался я — тяжело зарабатывать деньги в советских реалиях.

— Вот именно, — всхлипнула она. — Я только и жду, что кто-нибудь потребует открыть портфель.

— Оль, перестань себя накручивать. Соберись, ты же адвокат. — Я ободряюще похлопал ее по плечам.

— А если судья откажет? — Женщина смотрела на меня широко распахнутыми глазами, в которых затаился страх.

— Всё будет хорошо, — твердо произнес я. — Давай портфель подержу, раз он тебе руки жжет.

— Не надо, я уже справилась. — Зудилина действительно вернула себе самообладание, выражение лица ее сменилось с плаксивого на сосредоточенное.

Митрошин появился минут через десять, когда Ольгины нервы опять начали сдавать.