Следящие тени. Книга 1

Потянулись своими кривыми уродливыми руками, обхватили петли, схватились за ручку. Послышался скрежет. Дверь крепка и прочна, две двадцатимиллиметровые пластины, огромные сварные швы, перекрытия из рельсов, но ей не устоять, начала дрожать и уже понемногу сдавать. Оно куда сильнее. И вся толщина железа не остановит их чёрные сердца. Дверь мнётся, от стенки на лысые головы отпадают куски старого цемента. В том же месте растёт щель внутрь. Их толпу начала накрывать постепенно сгущающаяся дымка пыли. Серо-белые цвета. Дальше запирающие механизмы рвутся со страшным треском, за ними лопаются пружины. Слышно, как расползается на части надежда. Стон материалов просит прощения за их слабость, они не настолько прочны, им не выиграть это противостояние.

Один организм, масса гнилого мяса и чёрной крови. Со стороны все равно что плохо замешенное, давно прокисшее тесто. Посмотреть сверху – огромная кладка протухших яиц. Десяток вцепившихся лап, и все неутомимы, толпятся, почти что давятся. Каждому полагается оторвать кусок. Первый, но железный отломился от петли, второй вырван вместе с ручкой. А та, которая внутри, больше не смеет издавать звуков.

Окровавленный палец резко перевёлся в противоположную сторону, ведьма ринулась на улицу, вся мерзость с небольшим отставанием последовала за ней.

Гретель крепко сжимает медвежонка, порой опускает губы на лохматый мех. Шепчет: "Не бойся Михо, я буду с тобой до самого конца". Слёзы не перестают течь из глаз, и как-то так получается, что бежит сперва одна капля слева, затем другая справа. Лицо, по крайней мере, уже не такое бледное, оно красное, особенно щёки, те и того горят. Ноги сложены друг под другом ужасно затекли и зудят. Получится ли их теперь разогнуть? Может, до конца жизни окоченели? Сама легонько раскачивается из стороны в сторону. Слышит её голос и скрежет когтей. Она всё ближе, шепчет что-то через дверь.

Остальные покинули дом, и ведьма, и её орава. Осталась только та, что пряталась в тени зала, её обожжённое лицо один раз увидишь и никогда больше не забудешь. Будет приходить каждый миг, едва попробуешь закрыть глаза. А эта тварь ослушалась свою хозяйку, виной жажда крови, любовь к тёплому вырванному сердцу, в общем-то, особо не в чем винить. Каждый хочет есть. Сейчас она периодически заглядывает в образовавшийся проём между дверными петлями и стенкой, демонстрирует какой-то найденный ключик. Гретель не отвечает тем же, не смотрит на ужасное лицо, зелёные глаза девочки приковывает бутон алой розы, пробивающийся через трещину на потолке. Столько усилий стоило семечку прорваться через камень. Красивый цветок, рядом с ним зелёный росток, лепесток. Сильный цветок.

Предпоследнее… пронзительный крик с улицы. И последнее… треск распахнувшейся двери, совсем короткий миг, и визг уже из подсобки.

Письма, найденные на рабочем столе Генри Андерсума:

Письмо старому другу (датировано сорок восьмым годом)

«Дорогой Генри, произошедшее ужасно. Моему мальчику пришлось провести несколько дней в госпитале, наложить кучу швов. Видел бы ты те ужасные раны, жена несколько раз падала в обморок, у меня и у самого замирало сердце. Но я пишу не для того, чтобы обвинять. Я понимаю, произошёл конфликт, дети поссорились, но, Генри, ты должен согласиться, твоя дочь нуждается в помощи. Её сознание под угрозой, ты ведь, как и я, знаешь, тех монстров, что к ней приходят по ночам, щекочут за обеденным столом, призраков, с кем она периодически разговаривает и мило беседует, нет, просто не существует. Твоя девочка кстати спешит рассказывать о всех своих "новых знакомых" каждому встречному. Это пятнает честь семьи. Пойми, вчера девочка видела трёхглавого человека, сегодня проткнула руку моему сыну, а завтра… Что будет завтра? Тебе нестрашно оставлять дочь наедине с сыном? Такое запущеннее не проходит само по себе.

Внизу я написал номер специалиста, его услуги недешёвые, но для твоей семьи это никогда не было проблемой. Он лучший и действительно помогает. Подумай о девочке. Твой старый друг».

Письмо без имени отправителя и даты.

«Сожги это вместе со всем, что получил. Я думаю, ты поймёшь, кто пишет, мне не нужно представляться. Знаешь, сейчас небезопасно говорить о… сам знаешь о ком. Само это письмо – огромный риск для всех причастных, включая тётку, кто наклеивала марки, и самого почтальона, кто это принёс. Тебе я советую тоже никогда больше не упоминать их имён и названий. Ты ошибся, оступился, но верю, твоё участие во всём свершившемся ужасе случайно. И присылаю то, что было на тебя в участке, теперь роль, которую ты занимал, переложат на кого-то другого. Не переживай, у нас есть несколько бездомных, их грязные жизни ничего не стоят. Мы не идеальны, нам свойственно заблуждаться, оставь все мысли в прошлом. И возьмись за ум, у тебя же дети…»