Следящие тени. Книга 1

Забавно, маленькая хозяйка идёт-бредёт, прислушивается к звукам и пытается понять, что незваные гости учиняют в её же доме. Ничего не может с этим поделать. Бродяжка. Уже далеко не скованная, ходит, шарится повсюду. Излишняя свобода ей вредит. Вот вернётся папа, вернётся… вернётся…

Гретель медленно перебирает ногами, проходит вглубь своей комнаты. Походка, осанка – просто ужас, так бы сказали старые воспитательницы и не только они одни. Одна из тех сиделок шустрая на язык, помнится, в таких случаях была весьма лаконична. "Ну и дерьмо," – так она обычно оценивала. Девочка вся сжалась, сильно горбится, а каждое движение стало встревоженным и резким, порой и того, опьянённая усталостью и эмоциональными потрясениями, шатается из стороны в сторону.

Исправлять свой внешний вид даже не пыталась, где-то царапины и засохшая кровь, где-то грязь и краска. Последней уж очень много, шлейф берёт начало от пальцев ног, через лодыжки и бёдра перебирается на шорты, заканчивается в области талии уже на кофте. Одним словом, выглядит жалко. И сейчас, наверно, походит на сироту или бездомную, ну а может, на неряшливого маляра или разнорабочую. Увидят сотрудники полицейских служб, кому поступило обращение забрать преступницу, и того перепутают, решат, что низкосортная забралась в дом богатой семьи, выгонят на улицу, а то и пристрелят, вот будет весело.

Гретель ненадолго задержалась напротив окна. Всё темнеет, вскоре в доме не останется и частички света, остальной мир стремится к покою. И в эту ночь она останется одна, совсем одна. Неужели её бросили как ненужную игрушку? Ровно как этих кукол, что заключены в коробках на полу. Не угодила, была не слишком хорошая девочка и доставляла много хлопот… Гретель лишь тяжело вздохнула, подошла вплотную к окну и одним пальчиком выдавила в обратную сторону клюв застрявшей птицы, правда, с трудом и натяжкой можно назвать птицей потроха, покоящиеся на подоконнике.

– Свободен, – прошептали губы девчонки.

И пока не стало слишком темно и соответственно поздно, полезла в своё последнее укрытие, больше нет безопасных мест. Хорошо, что кровать на прежнем месте. Может ли быть, этот день настал, и вновь придётся прятаться в пыли и грязи? Похоже на то. На самой уснуть вряд ли получится, лежать и видеть сладкие сны, а над тобой будут стоять опасные незнакомцы. Пристальные взгляды, занятые хирургическими инструментами руки, тут же в тему вспоминается леска в руках бродяжки. Ужас.

Раздвигая коробки, Гретель пробралась в самый угол, за собой затащила найденного медвежонка, именуемого ей как Ми́хо. Старый друг, он с ней ни с самого детства, но успел найти уютное место в сердце девчонки.

А вот и знакомые чувства, холодный грубый пол, привычный для глаз вид снизу-вверх и запах старости. А ведь раньше не было всех этих коробок, но они совсем не мешают, наоборот, дают некоторое чувство защищённости, найти её здесь будет не так просто.

Если, конечно, есть тот, кто вообще будет искать в эту ночь. Не спать и искать. Ох, проснуться от чувства, что тебя вытягивают из-под кровати за ногу. Жуть. И сейчас сердце начинает волноваться. Гретель рассматривает рисунки на стене и кровати, некогда оставленные её же рукой. Ужасные монстры и чудовища, сколько времени стоило их нарисовать, и такая похвальная усердность. Но очень неоднозначная фантазия. Самой от себя страшно становится. Спросить бы у своих рук – зачем они срисовывали с чёрных книг главных героев?

Одно крупное с распахнутым ртом, из которого высунулись около десятка невероятно длинных языков, на каждом из них шипы и колючки, а вокруг что-то вроде присосок и… вены? Жилы? Очень детализированный рисунок. Это уже не говоря об язвах, волосках и бугорках по бокам и у основания мерзкой гигантской головы. Понять предназначение щупалец не так сложно, над толстыми губами проглядывают острые, как копья, в несколько рядов клыки. Сама глотка – чёрное пятно, символично, ибо многие нарисованные людишки должны будут сгинуть в ней. Чудовище только половина сцены, малышка Гретель зачем-то изобразила жертв плотоядного монстра. Они, бедные создания, оплетены языками, и их вот-вот заглотят. Ужас на лицах, широко раскрытые рты, квадратные глаза, именно квадратные. Столько безумия в самой сцене, столько безумия в нарисованных персонажах.

Другое. Человек выглядывает из-за угла, милый, добрый, хорошо одет, в руке цветок. Здорово. А как улыбается от уха до… а-а-а… приветливые глаза… глаз, ровные брови… бровь, круглые щёки… щека. У него ведь нет пол-лица, вместо какое-то месиво с разодранной кожей, торчащем черепом и вытекающим мозгом. Какая жуткая травма. Чёрный след от автомобильного колеса на лбу выдаёт некоторый намёк на ужасную аварию. Вот только для техногенного случая линия раздела головы на хорошую и плохую уж слишком чёткая, ровно пополам. Травмы ведь не имеют такую идеальную границу, как от хирургической пилы. Такое бывает? Стоит ли вообще искать смысл в этих рисунках. Тут много их, и каждый является воплощением кошмара.