Следопыт

Дон Торрибио, оглядев его с любопытством, предложил сесть и, закурив сигару, спросил, что он имеет ему сказать.

— Сеньор! — отвечал незнакомец. — Зовут меня Лукас Мендес; я родом из Соноры, одной из провинций Мексиканской республики. Если позволите, в нескольких словах расскажу вам всю мою повесть!

— Говорите, сеньор, я слушаю.

— Лет двадцать тому назад, во время войны за независимость, меня насильно увезли с родины, — начал Лукас Мендес, — и привезли в Испанию в качестве военнопленного или, вернее, инсургента, так как я был схвачен в ряду бунтовщиков с оружием в руках. Я не стану рассказывать вам, что я за это время выстрадал и перетерпел, — это было бы слишком долго, да и едва ли интересно. Скажу одно: выносил и терпел я, не жалуясь. Но теперь священный долг и данная мною умирающему клятва призывают меня на родину. К несчастью, я не имею ни гроша, даже на пропитание, и потому пришел просить о милости: разрешите мне сопровождать вас. Я буду служить вам, как верный пес, — быть может, даже сумею быть полезным, когда мы будем в Мексике, потому что, несмотря на долгое отсутствие мое, я хорошо знаю и помню свою родину. Если вы захотите уважить мою просьбу, вы этим сделаете поистине доброе дело, спасете человека от отчаяния и дадите возможность сдержать данную клятву.

— Но я иду в Нью-Йорк, а не в Мексику, сеньор! — сказал дон Торрибио, внимательно вглядываясь в своего посетителя.

— Да, я знаю, капитан, но мне также известно, что из Нью-Йорка вы намереваетесь идти в Веракрус.

— Это справедливо, вы не ошиблись, но, скажите, кто прислал вас ко мне?

— Сегодня в полдень, находясь случайно на набережной, я видел вас, сеньор. Ваше лицо мне показалось ужасно знакомо, оно живо напоминает мне человека, которого я некогда близко знал, и которому я сам закрыл глаза. И вот что-то толкнуло меня идти на «Надежду»; самое название судна было уже добрым для меня предзнаменованием! — добавил он, улыбаясь. — На палубе первым попался мне ваш подшкипер; не помню, что я ему говорил, но только он отнесся ко мне участливо и поручил мне передать вам записку и обратиться к вам лично с просьбой. Я так и сделал.

— А где у вас эта записка?

— Здесь, капитан, вот она!

Дон Торрибио взял записку и пробежал ее глазами, затем, написал на ней несколько слов, снова запечатал и вручил Лукасу Мендесу.

— Я согласен и принимаю вас к себе на службу, Лукас Мендес! — сказал капитан. — Вернитесь немедленно на судно, там мой подшкипер предоставит вам все необходимое; мы уходим завтра с рассветом. Идите же с Богом, друг мой!

— Благодарю вас, ваша милость! — прошептал старик тихим, растроганным голосом. — Благодарю, но позвольте мне добавить еще только одно слово!

— Говорите!

— Я уже говорил вашей милости, — нерешительно продолжал он, — что дал клятву, которую считаю ненарушимой даже и по отношению к вам, спасителю моему, но я хочу предупредить вашу милость, что, когда мы прибудем в Мексику, то, быть может, мне придется отлучиться несколько раз, не объясняя вам причины.

Молодой человек улыбнулся.

— У вас могут быть частные дела, как и у меня! — сказал он. — Когда мы будем там, я представлю вам полную свободу. Что же касается вашей тайны, то я буду ждать до тех пор, пока вы сами не пожелаете открыть ее мне, так что можете быть покойны! Идите, Лукас Мендес, со временем мы будем иметь случай узнать друг друга ближе!

Старик раскланялся и вышел.

Вот как случилось, что у дона Торрибио оказались два преданных ему по гроб и безгранично привязанных к нему слуги, на которых он во всем мог положиться, как на себя.

На следующее утро в назначенное время «Надежда» ушла из Кадиса и пошла в Веракрус.

Теперь мы будем продолжать наш рассказ с того места, где остановились в конце первой главы. Впоследствии, когда это будет нужно, мы не забудем сообщить нашему читателю, как и почему, полтора года спустя по выходе «Надежды» из Кадиса, дон Торрибио приютился в глухой, забытой деревеньке нижней Калифорнии, путешествуя на коне, как какой-нибудь местный ранчеро17 , после того как он объездил чуть ли не всю Мексику.

ГЛАВА IV. Какова была благодарность дона Мануэля

Дон Торрибио знал из разговоров, что дон Мануэль со своей семьей намеревался отправиться в Сан-Диего-дель-Рио, где он рассчитывал найти возможность сесть на другое судно, которое согласилось бы доставить его в Акапулько, откуда он думал добраться до Мехико. Проделать все это путешествие на «Лафайете» нечего было и думать: капитан объявил, что его бриг не может уйти в море ранее чем по прошествии месяца или даже двух. Поэтому дон Мануэль просил выгрузить свои вещи и багаж и щедро расплатился с капитаном.