Следопыт Бероев

Болото кончилось. От кустарника вверх поднималась травянистая дорожка. Тучная, полная влаги. Но твёрдая. Какое же это, оказывается, счастье – твердь под ногами.

Олег взбежал на пригорок. Перед ним открылась широченная зелёная опушка, окаймлённая со всех сторон густой тайгой. А на самой опушке стоял окружённый высоким частоколом крепкий сруб. Заимка! Он вышел к людям. Он сделал это! Не в силах сдержаться, закричал во всё горло. Торжествующе и призывно. Раз, другой. Ответа на свои крики не услышал. Хозяева, видно, ушли в тайгу. Но они были. И значит, вернутся.

Преодолевая отвращение, Олег вновь шагнул в болото.

Игорь спал, свернувшись калачиком у костра. Танечка сидела подле и слушала однообразные звуки болота: чмоканье трясины, кваканье лягушек, стрекотание сверчков, крик выпи. Сначала вслушивалась в них жадно, нетерпеливо, потом – с тупым безразличием. Она потеряла надежду.

Когда к привычным звукам примешался треск сучьев, встрепенулась. Боясь поверить, бросилась к берёзам и столкнулась с вернувшимся Бероевым. Перемазанным, покоцанным. Обхватила и принялась жарко целовать – в глаза, губы, обросшие щёки.

– Спасибо! Спасибо! – несвязно бормотала она. – Как же тебе спасибо!

Она не договаривала, но он понял. Пославшая его на смерть благодарила за то, что остался жив и избавил её от покаяния на годы вперёд.

– Ну, будет тебе, Танька. – Растроганный Олег кое-как освободился. – За болотом жилой дом. Это тепло. Люди. Туда надо идти.

Танечка кивнула. Кинулась собирать пожитки. Олег придержал.

– Ничего лишнего. Необходимое найдём в доме. Когда дойдём.

Он не сказал: «Если дойдём». Но Танечка понятливо кивнула.

– Ты не бойся за меня. Я вообще-то храбрая, – как могла успокоила она Бероева.

От страха её колотило.

Перед выходом выпили горячего чая. Напоили отваром полубесчувственного Игоря.

– Как ты? – Олег слегка потормошил больного.

– Даже не надейся, – услышал в ответ. Разогнулся, чуть успокоенный. Хотя бы в сознании.

Наконец вышли, с позволения сказать, на маршрут.

Впереди, перекинув через шею руку Тимашева, шёл Бероев. В свободной руке он держал шест. Сзади, след в след, ступала Танечка. Её шест был причудливо приспособлен на поясе Бероева так, чтоб в случае опасности он успел подхватить её. За аккуратистку Танечку Олег боялся меньше. Она строго держала дистанцию. А вот Игорь вновь впал в полузабытьё. Правда, команды механически выполнял и ступню ставил туда, куда указывал поводырь. Всё-таки в самых опасных местах Олег приподнимал и переносил его под нескончаемые девичьи вскрики и причитания:

– Выронишь ведь!

Танечка поначалу страшно трусила. Но вскоре тревога за больного притупила в ней собственный страх. Появилась даже бесшабашность.

– Не на нас! Под ноги смотри, кулёма! – прикрикивал Олег.

К противоположному берегу вышли к вечеру. Дом по-прежнему пустовал. Впрочем, на сей раз им ответили. За кольями заблеяла коза.

– Значит, и люди есть! – обрадовалась Танечка. – Рано или поздно вернутся.

В их положении между «рано» и «поздно» была большая разница. Тимашев, намокшийся в болоте, распластался на влажной траве. Лежал и натужно сипел. Танечка вопросительно посмотрела на Бероева.

– Не до политеса. Придется входить без спроса, – согласился Олег. Он собрался подтянуться на заборе, чтоб спрыгнуть внутрь. Танечка остановила. Она просто подошла к калитке, отодвинула тяжёлый металлический засов и – распахнула. Олег постучал себя по лбу. То, что калитка может оказаться не запертой, ему даже в голову не приходило.

Перед ними открылась добротная заимка. Крепкий, рубленный в лапу дом из тридцатисантиметрового бревна, утеплённого мхом. Закрытые на крючки ставни разрисованы розочками, тюльпанами, ромашкой. Все почему-то – ядовито-жёлтого цвета. Может, другой краски не нашлось? Колодец у крыльца – с таким же расписным журавлём. Несколько могучих сосен, кусты крыжовника и смородины вдоль забора. Картофельное поле в четверть участка. Нарубленная поленница – с воткнутым топором. Хозяйственный сарай, где, судя по блеянию, держали козу. Цинковое ведро – с выполотыми сорняками. По подстриженной траве разбегались выложенные камнем дорожки. На всём был след свежего ухода.

Здесь жили крепкие хозяева.

Бероев на всякий случай постучал в ставни. Распахнул, впустив в пасмурное помещение свет. Взошёл на порог. Замочной скважины в двери не было. Как и калитка, она была лишь задвинута на засов. Стало быть, закрывались от зверья. Человека здесь не боялись. Это озадачило. Насколько ж должны быть добрые соседи, чтоб вовсе не стеречься друг друга.

Едва открыли дверь, в ноздри ударил резкий дух. На гвóздиках были развешены пучки трав. Предназначение их угадывалось сразу – выкуривать гнус.

От входной двери по дому разбегались душистые половики.