Следопыт Бероев

Бероев отправился в обход долины, стараясь двигаться по периметру. Полянки и чёрно-зелёные озерца перемежались с берёзовыми и лиственничными массивами. Вода и в озерцах, и в ручьях была жгучей, кое-где айсбергами плавали льдины. Несомненно, ледниковая. Чтобы убедиться, приложил руку к скале. Она оказалась потной от неслышно стекающей стылой воды.

Олег заметил непонятный звериный след. Чтобы проследить, шагнул с тропинки, переступил корень сосны. В следующее мгновение что-то дёрнуло его за лодыжку, опрокинуло на землю. Пытаясь вырваться, Бероев перекатился на спину. Но это «что-то» ухватило его крепко. И это был не зверь. Олег ещё пару раз дёрнулся, не понимая, что с ним случилось. Заставил себя успокоиться. Сел, оглядел ногу. На ней оказалась металлическая петля. Петля на пушного зверя! Кое-как выпутался. Вскочил.

– Э-ге-ге! – закричал он. – Э-ге-ге! – повторил уже во всю глотку. Вряд ли кто ещё так радовался, попав в ловушку.

Ответа не было. Но здесь обитал человек.

Приободрённый Бероев заново пустился на поиски. Теперь он искал следы людей и обшаривал долину целенаправленно. И впрямь в лесу обнаружил несколько капканов. Удачно обошёл яму-ловушку, вырытую недавно. Краем сознания отметил, что раз ловушка, значит поблизости обитает опасный зверь. А он даже без «тозовки». Впрочем, времени испугаться не было. Радость от близости человека переполняла его. Олег лишь сломил палку поухватистей и продолжил розыски.

Двинулся вдоль устья ручья. Сквозь шум воды послышалось рычание. На противоположном бережку – на дистанции хорошего прыжка – его разглядывала изготовившаяся к схватке росомаха.

Бероев струхнул. Росомаха – зверь серьёзный.

– Р-р-р-р! – ощерилась росомаха.

– Р-р-р-р! – оскалился Бероев. Потряс угрожающе палкой.

Росомаха озадаченно притихла. Рыкнула для острастки, повернулась и исчезла в лесном массиве. Видно, решила не связываться с придурком. На сей раз пронесло!

За очередным изгибом ручья Олегу повезло так, как он и не рассчитывал. Сначала наткнулся на инструменты старателя. Рассмотрел. К днищу промывочного таза прилипло несколько золотых крупинок. Чуть в стороне, возле кустов, стоял самодельный дощатый навес. Под ним обнаружилась заваленная крупными камнями крышка наподобие тех, которыми «томят» огурцовые и капустные бочки. Олег снял камни, выдернул из земли крышку. Открылась тёмная яма, околоченная изнутри. Просунув руку, ощутил кожу. Вытянул наружу. Это оказался наполненный наполовину мешок из лосиной кожи. Развязал шнуровку, заглянул. И хоть догадывался, что сейчас увидит, сердце колыхнулось. Мешок был наполовину заполнен желтоватым песком. Желая убедиться, запустил руку, оглядел. Рука покрылась позолотой. Завязал мешок, взвесил, вернул на место. Осматривать остальные мешки даже не стал. И так ясно, что наткнулся на схрон кладоискателя. Заново закрыл и завалил лаз. Обмыл «золотую ручку» в ручье.

Каждая находка Бероева не столько давала ответы, сколько рождала новые вопросы. Укрытие явно было не от человека – от зверя. Человека таинственный незнакомец не боялся вовсе. Понятно почему – он уверен, что чужим сюда хода нет.

Но и жилья в долине не оказалось. То есть старатель приходит в долину как на работу и, закончив, вновь покидает. Вахтовый метод. Но откуда же тогда он приходит?

Олег вновь огляделся. Кажется, долина закупорена со всех сторон. Через расщелину, через которую попал сюда он сам? Тогда были бы свежие следы.

Осталось единственное неосмотренное место – берёзовая роща на противоположном от расщелины крае долины. Олег зашагал к ней. По мере приближения в ноздри всё сильней ударял запах тины. Он раздвинул кусты у подножия берёз и отшатнулся: перед ним булькала и чавкала непролазная топь.

Назад, в лагерь, Олег вернулся к ночи.

Ещё не дойдя до ворот, различил слабые прерывистые стоны.

Склонившаяся у печи Танечка порывисто оглянулась на звук. Олег показал тушку подобранного сурка, бросил у печки.

Танечка невнимательно кивнула. Губы на припухлом личике задрожали.

– Он бредит! – сообщила она безысходно.

Игорь, пылающий жаром, раскинулся на матрасе, длинные сальные волосы разметались по подушке. Танечка протёрла сухие горячечные губы, положила на лоб влажную повязку. Влага будто вернула больному сознание. Игорь порывисто ухватил её за руку.

– Любишка! – Он сжал Танечкину ладонь, прижался щекой.

– Надо же – любишка. – Танечка растрогалась. – И чего только не напихано в нашем подсознании. Московский аспирант-выпендрюжник. И вдруг древнерусское словцо! …Знаешь, как его жалко? Пыжится, изображает из себя. А в сущности – беззащитный.

Она присела на краешек нар, по-бабьи, не похоже на себя раздвинула ноги.

– На Чару не пошёл?

– Да там… – Олег жестом изобразил гористость дороги и её бесконечность.

– Да, бесполезно, – согласилась Танечка. – Я сама, как ты ушёл, сообразила. Как ни беги, счёт-то на часы. Дотянет ли вообще до утра?

Видеть её слезящиеся глаза было невозможно.

– Танюш. Я дорогу к человеческому жилью отыскал. По моим прикидкам, отсюда несколько километров.