Следопыт

— Мы пойдем вверх по ручью, Леша, — серьезно сказал Смолин. — Ты слева, я справа. Не спешим. Не шумим. Молчим. Смотрим под ноги. Но и что впереди делается, не упускаем. Трогай!

Смолин вместе с собакой перебрался на правый берег. Речушка неглубокая, сантиметров двадцать, с неровным и сильно податливым дном. По такой тропе долго не пройдешь, как бы ни был вынослив. Хорошо, если парашютист выйдет здесь, на правом берегу. Если же выберется на левый, придется возвращаться назад.

Аргон сразу понял, что требовали от него. Резво бежал чуть впереди Смолина и, уткнув морду в землю, принюхивался. Не проскочит след, нет. Крепко запомнил. И через десять километров возьмет. И через несколько часов не забудет. Въедливая память у него на запахи.

Бегут десять, пятнадцать, двадцать минут. А следа нет. Не могли его проскочить ни в коем случае. Значит, парашютист вышел на той стороне. Надо возвращаться и искать след там. Но, уже приняв такое решение, Смолин продолжал бежать, увлекаемый собакой. Ему не хотелось останавливаться. Уж очень целеустремленно, будто что-то видя, чуя, рвался вперед Аргон.

Следопыт доверился другу и не пожалел. Минуту спустя Аргон потянул Смолина в воду. Перескочил ручей и на той стороне сразу, верхним чутьем взял след. Вот это да! Вот это собака!

— Хорошо, Аргон, хорошо! — Смолин оглянулся на Бурдина, бросил ему конец поводка. — Все, Леша, вошли в колею. Полетели!

И погоня возобновилась. Аргон наверстывал, что потерял, едва касаясь земли.

Ручей заметно поднимался кверху. Земля становилась тверже. Изредка попадались камни. С каждой минутой в лесу становилось светлее. По расчетам Смолина, пробежали больше двадцати километров. Едкий пот заливал ему глаза. Обмундирование насквозь промокло. Ноги дрожали, плохо слушались.

Еще хуже чувствовал себя менее подготовленный для такого марафона Бурдин. Все чаще спотыкался. Если бы упал, вряд ли встал скоро. Держался на ногах потому, что не выпускал из рук опору — натянутый поводок Аргона.

Выскочив на старые порубки, увидели сквозь просторные прозоры светлую опушку, а за нею — весенние, зеленые-презеленые разливы озимых хлебов.

Аргон потащил их не к зеленям, а значительно правее. Около одного пня остановился, покружился на месте. Тут, видимо, отдыхал парашютист, раздумывал, куда идти. Так оно и есть. Смолин обнаружил следы сапог, недокуренную сигарету, свежий пепел. Парашютист был здесь недавно.

— Ну, Леша, догнали! — улыбнулся Смолин. — С минуты на минуту вступим в бой. Приготовься!

Бурдин ответил обиженно, даже сердито.

— Я давно готов, старшина. В тот самый день, когда переступил порог военкомата.

— Смотри, какой запасливый. Завидно. А я, брат каждый раз заново себя готовлю. Ну! Хоть ты и готов Леша, я тебя все-таки предупреждаю: делай только то, что прикажу. Поперед батька в пекло не лезь. Когда один останешься, будешь действовать самостоятельно, пока… прикрывай нас с Аргоном.

Аргон рвался дальше: вот-вот лопнет поводок. Смолин дал ему волю.

Пронеслись через порубки.

Миновали озимые.

Выскочили на опушку, на хорошо укатанную проселочную дорогу.

Прибежали в хутор. Четыре беленьких под соломой хаты. Старые плетни. Колодцы с журавлями. Смолин ждал, что собака приведет в какой-нибудь двор. Нет, несется прямо, мимо домов. И не по улице. Задами. По огородным тропам. У крайней хаты снова выводит пограничников на дорогу, с двух сторон обсаженную липами. Под одной из них Смолин внезапно увидел лежащего в канаве человека. И тут же вспыхнул, запульсировал огонь и послышалось захлебывающееся продолжительное татаканье автомата.

— Ложись! — падая, закричал Смолин.

На какую-то долю секунды он опоздал с приказом. Бурдин уже лежал у стены хаты и стрелял короткими, прицельными очередями.

Аргон распластался около хозяина. Задние лапы поджал под себя, передние вытянул, положил на них морду, уши упали, хвост прижат к земле.

Автоматные очереди срезали бурьян, высекали искры из каменного фундамента хаты. Парашютист стрелял кучно. Поднимешься — и он мгновенно, навсегда припечатает тебя к земле.

Осторожно, ни на волосок не отрываясь от земли, Смолин приблизился к своему напарнику. Аргон полз рядом.

— Иди на сближение, Леша. Если сможешь, возьми живым. Прикрываю тебя огнем.

Он говорил глухо, в землю, но Бурдин услышал, понял.

— Живым, только живым! — откликнулся он.

— Ну! Короткими перебежками — вперед!

— Иду!

Вскочил. Метнулся влево, потом вправо. Пробежав зигзагом, упал в придорожную канаву, пополз к липам. Пули буравили гребень кювета над его головой. Вспыхивали пыльные столбики.

Прополз метров двадцать и остановился. Теперь его и парашютиста разделяла только узкая, чуть приподнятая полоска дороги. Слева, в канаве, у подножья деревьев — Бурдин, справа, тоже в канаве, в тени липы — он, враг.

Смолин перестал стрелять и приготовился для решающего броска вперед. Верил он в быстроту и ловкость Бурдина, но и не собирался ждать, пока тот в одиночку одолеет врага.