Следователь, Демон и Колдун

— Да просто настроение такое. Ну, понимаете: зима, горы, темно…

— Тут всегда зима. А горы… Красивые, не спорю. Но уж больно… обременительные, что ли. Стоят, понимаешь, себе такие… высокие, здоровенные. Вот лес это другое дело, лес я люблю. Таинственный, зелёный, густой… А запахи! Какие запахи в тайге, Фигаро, вы знаете?

— Знаю.

— Ну вот! А грибы, а ягоды, а охота? А мох, на который наступи, и выступит вода? А дриады? Я уже не молод, но дриады всё равно будоражат кровь, чертовки… хм… Да… А горы я бы разровнял к дьяволу и проложил тут дороги. А ещё лучше — засадил бы всё лесами. Вот, точно, — лесами!

— Море, я так понимаю, вы тоже не любите.

— Море? Эм-м-м, при чём тут… Хотя да, не люблю. Вообще… Так, стоп, я понял ход вашей мысли: инквизитору Френну в силу его косности, не нравится всё огромное и фундаментальное.

— Ну почему же сразу «косности»? Скорее, это в вас конторская жилка говорит: всё понятное и простое — хорошо, всё непонятное и сложное — плохо.

— Лес, по-вашему, понятный? Да в нём тайн больше, чем в этих ваших горах! Разница только в том, что для того, чтобы попасть в лес не нужно чёрт знает сколько карабкаться вверх, цепляясь за камни и рискуя шлёпнуться в пропасть. К тому же в лесу…

— Господа! Фигаро! Френн!

Они обернулись на голос и тут же вздрогнули практически в резонанс, словно два «рога» одного камертона; слишком уж встревоженный вид был у командира «Шипастых Дубин» Анны Гром; лицо девушки напоминало сжатый кулак: губы стиснуты, в глазах отчаянная решимость, на скулах играют желваки.

— Господа колдуны, а ну-ка объясните мне, будьте так любезны, какого лешего вообще происходит?

— Простите? — Фигаро комично выпучил глаза. — Вы вообще о чём?

Френн, как истинный инквизитор, ничего не сказал, а просто принялся настороженно вертеть головой, подняв перед лицом свою трость-концентратор. Глаза-щелочки, воинственный взгляд, плотно сжатые губы — боец-молодец, хоть сейчас на батальное полотно.

Вот только вокруг не происходило ничего такого, что можно было бы расценить как угрозу. Вокруг, если честно, вообще ничего не происходило: мерно урчали двигатели «Мамонта» взрыкивая на подъём, да проплывали мимо в туманном сумраке из ниоткуда в никуда угрюмые чёрные скалы. Вездеход явно никто не атаковал; случилось что-то другое.

— Вы что, уважаемый Фигаро, на склоне лет зрение повредили? Ничего не видите?

— А на что смотреть-то? — Следователь развёл руками. — Не видно же не хрена. Да и солнце уже садится, скоро темень такая упадёт, что хоть глаз коли.

— Солнце? Садится? В половину второго пополудни?

Тут, наконец, до Фигаро дошло: поднимаясь на обзорную площадку он посмотрел на свой брегет (следователь ужасно боялся пропустить обед; к тому же сегодня в меню была солянка) и стрелки показывали четверть второго.

Тогда какого демона уже вечер?

Сумрачное сияние вокруг постепенно затухало, причём гораздо быстрее, чем это обычно происходило на закате: молочная дымка серела, густела, становясь свинцово-чёрной, точно кто-то невидимый там, за белой простынёй тумана, выкручивал из патронов электрические лампочки. Темнело так быстро, что мозг просто отказывался воспринимать это адекватно; такого просто не могло быть.

— Дьявол! — Инквизитор сморщился и заткнул уши пальцами. — Фигаро! Вы меня слышите?

— Слышу, но плохо! — Следователь почти кричал. — Что-то происходит со звуками.

— То ли мы глохнем, то ли звуки исчезают. — Анна вздохнула. — Мило. И, как я уже поняла, вы тоже не знаете, что здесь творится.

«Нечто в воздухе, — прошептал Артур в головах следователя с инквизитором. — Воздух поглощает свет и звук. Токсинов я не фиксирую, но будьте осторожны»

— Орать, вообще-то, на обязательно. — Френн комично похлопал себя руками по ушам и несколько раз с усилием сглотнул. — Слышно, в целом, сносно, но такое чувство, будто на голову надели ведро. Кстати, а это не ваше знаменитое «чёртово затмение»?

— О, вы и об этом слышали. — Анна приподняла бровь. — Уважаю. Но нет, это не оно. «Чёртово затмение» наступает быстро, так же быстро проходит, и не сопровождается никакими побочными эффектами, вроде этой полу-глухоты. И его никогда не видели в горах. О, я знаю, что вы сейчас скажете: ну, это же Хлябь, тут всё может быть, и то, что чего-то никогда не было, не означает… Согласна, но «чёртово затмение» я видела не единожды. Так вот: это не оно.

— Но тогда…

Ш-ш-шпах!

Ш-ш-шпах, ш-ш-шпах, шпа-а-а-ах!

Выстрелы разорвали сгущающийся мрак; казалось, стреляли где-то слева, на севере. Судя по звукам, били армейские «Чижики»: винтовки большого калибра переделанные под спецпатрон.

Ш-ш-шпа-а-а-а-ах! Снова пальба, гневные крики, а затем рёв, от которого у следователя подогнулись ноги.

Что-то свистнуло, вспороло воздух, и над их головами, левее и чуть ближе к носу вездехода взвился в небеса алый огнь — сигнальная ракета. Анна одним движением опустила на лицо защитную маску и закричала (из-за «глухого» воздуха и искажающих звук фильтров голос командира звучал словно из-под воды):

— Нас атакуют! Фигаро, Френн, быстро в каюты! Выходить наружу запрещаю! Выполнять!