Следователь, Демон и Колдун

А вот комиссар Пфуй, старший инквизитор Френн и следователь ДДД Александр Фигаро ничего ни про какие “циклотроны” не знали, поэтому были самым наглым образом выдворены из кабинета князя в просторную гостевую комнату, где им было предоставлено неограниченное количество чая (бойлер и два самовара), три ящика с печеньем и десять коробок отличных сигар.

Фигаро смиренно вздохнул, и принялся поглощать печенье — немного суховатое, как на вкус следователя, зато с отменной сахарной присыпкой и нежным ванильным ароматом. Френн злобно вскрыл сигарную коробку заклятьем, закурил, и принялся бродить по комнате злой и взъерошенный, точно лев в клетке.

Но не таков был комиссар Пфуй, нарываться на которого Фигаро бы не рекомендовал ни Их Величествам, ни Нелинейной Гидре, ни дракону. Пфуй преспокойно выпил чашечку чаю, скушал пару печенек, выкурил сигару, после чего взорвал дверь в комнату заклятьем, обездвижил двух колдунов прибежавших посмотреть что стряслось, и принялся кулаками тарабанить в стену кабинета князя Дикого.

Князь, выслушав негодующую тираду Пфуя, многословно извинился, изящно раскланялся, пригласил обратно в кабинет изгнанную оттуда троицу, выделил гостям столик в углу и попросил не мешать.

На князя тут же взъелась Моргана, настояв на том, чтобы гости, наоборот, принимали активное участие в научном споре, выдвигая собственные предположения и теории. Князь вежливо поинтересовался, каким именно чёртом тот же Фигаро, понимающий высшую квазиматематику на уровне гусеницы может активно участвовать в каком-либо научном споре в принципе. Но тут на помощь пришёл Целеста, поддержавший Первую Метрессу.

— Вообще-то, милейшая леди Моргана совершенно права. Участие в споре, пусть даже и научном, на самом деле выражается не только в производстве умных мыслей, но также и в производстве мыслей безумных. Любая, даже вскользь брошенная фраза может натолкнуть вас на гениальную идею просто потому, что она порождена не вашим мозгом. — Целеста надменно поднял бровь и едко усмехнулся. — А то некоторые — не стану показывать пальцем — застревают в трясине собственной гениальности, а потом приходится спасать мир.

— Это камень в мой огород, любезный?

— В ваш, господин Мерлин, в ваш. Однако, вернёмся к вашей идее с простым магнитным ускорителем, который, судя по чертежам, получается вот ни разу не простым…

Фигаро махнул рукой, плюнул, и продолжил уминать печенье.

Он неохотно признался себе, что ему нравится происходящее: гора чемоданов и сундуков, которые притащили с собой Пфуй и Целеста, и что теперь громоздились по углам кабинета князя Дикого, подвешенные колдовством прямо в воздухе доски, измазанные разноцветным мелом, валяющиеся вокруг книги, бумаги, платья Морганы (князь в буквальном смысле завалил метрессу шикарными туалетами прямо из салонов мадам Воронцовой, коробками духов и картонками с миниатюрными шляпками; похоже, появление Первой Леди Башни подкосило Дикого, который и Мерлина-то до сих пор не мог воспринимать иначе, как какой-то фокус), свитки, тубусы, пуфики, ковры, коробки, железяки, проводки, лампочки, волшебные палочки…

Вокруг царил бардак, бедлам и маленький апокалипсис, но теперь процессом заправляли те, кому следователь не глядя доверил бы свою жизнь (ну, в разумных пределах). К тому же, он, наконец, начал постепенно понимать, что именно имел в виду Артур, когда говорил о Научной когорте Белой Башни «эта банда крикливых психопатов».

Князь Дикий, немного отойдя от первоначального шока, насел на Мерлина как волкодав, завалив старика вопросами, но Артур в любой ситуации оставался Артуром, на которого где заскочишь, там и слезешь. Он любезно ответил на несколько вопросов князя, после чего заявил, что согласен говорить с ним о чём угодно, в том числе и на научно-метафизическую тематику, но только после того, как князь и его люди помогут ему, Мерлину, спасти мир. «В противном случае, любезный, рассказывать будет некому, да и не о чем». Князь, понятное дело, согласился — да и куда ему было деваться? — и переключился на Моргану.

Метресса была — сама любезность. Она тут же пообещала Дикому чуть ли не прямой доступ в закрома Белой Башни, но потом. А также всяческую помощь и поддержку во влиянии на Артура, но тоже потом. Моргана рассыпалась в комплиментах, охотно принимала подарки и вообще старалась делать всё, дабы у князя Дикого окончательно не поехала крыша от нервического перенапряжения.

Великолепный Стефан Целеста, мгновенно оценив ситуацию, оставил чемоданы на попечение комиссара Пфуя и отправился на ближайшую телеграфную станцию, откуда отправил несколько секретных «молний». Фигаро понимал, что в «молниях», разумеется, нет ни слова о внезапно воскресших членах Первого Квадриптиха; это были служебные телеграммы, отменяющие все встречи Целесты и Пфуя на ближайший месяц, а также распоряжения касательно временных назначений в Академии. Кем-кем, а идиотом магистр не был.