Следователь (основы теории и практики деятельности)

Во избежание возникновения подобных ситуаций нам представляется разумным изложить первое предложение ч. 2 ст. 190 УПК в следующей редакции: «Показания допрашиваемого записываются от первого лица и по возможности дословно; использование в протоколе допроса ненормативной лексики не допускается. Если таковая содержалась в показаниях допрашиваемого, к протоколу прилагается их аудио-, видеозапись, которая при необходимости в исключительных случаях может быть воспроизведена в закрытом судебном заседании».

Ради объективности нельзя не сказать, что ряд коллег, с которыми автор обсуждал эти проблемы на приведенных здесь примерах из следственной и судебной практики, сочли нашу позицию несколько ханжеской. Доводы оппонентов сводились к тому, что в настоящее время ненормативная лексика звучит не только с кино– и телеэкранов, но и с театральных подмостков (и что же в таком случае говорить об уголовном судопроизводстве?). Спорить с этим утверждением, к сожалению, увы, не приходится.

Но нет ли здесь и обратной связи: и мат значительно чаще, чем ранее, используется в массовых произведениях искусства в силу криминализации и, скажем так, вульгаризации, нашего общества, и в протоколы уголовного производства он проникает также значительно чаще, чем ранее, в силу того, что он регулярно доносится с кино– и телеэкранов?

И в этой же связи. Когда-то Сергей Довлатов писал, что «язык – это только зеркало. То зеркало, на которое глупо пенять». С этим мы согласны. Однако его связанное с этим положением утверждение, что «язык не может быть плохим или хорошим. Качественные и тем более моральные оценки здесь неприменимы»[411], вызывает у нас резкое неприятие.

Если (автор сразу просит извинений за некую патетику) не предъявлять к языку качественные и моральные оценки (как это сделано в приведенном судебном решении Верховного Суда РФ), то зеркало уголовного судопроизводства долгие годы так и будет вынужденно отражать опухшую (либо истощенную), сильно пьющую, не всегда адекватную к реальности, физиономию нашего соотечественника.

3. Предусмотренная уголовно-процессуальным законом возможность сокрытия в протоколе следственного действия данных о личности отдельных его участников в целях обеспечения их безопасности диктуется известными реалиями современной правоохранительной практики. Хотя данное положение текстуально касается необходимости обеспечения безопасности потерпевшего, свидетеля, их представителей, близких родственников, родственников и близких лиц, нет сомнений, что при необходимости оно может быть распространено и на иных участников следственного действия (специалиста, эксперта, переводчика и др.). Следует акцентировать внимание на том, что в свете сформированного законом правового института досудебных соглашений с подозреваемым, обвиняемым о сотрудничестве проблема обеспечения безопасности, в том числе и рассматриваемым образом, стала повышенно актуальна и в отношении этих лиц.

В частности, напомним, что «в случае возникновения угрозы безопасности подозреваемого или обвиняемого материалы уголовного дела, идентифицирующие его личность, изымаются из возбужденного уголовного дела и приобщаются к уголовному делу в отношении подозреваемого или обвиняемого, выделенному в отдельное производство» (ст. 154 УПК).

Принимая такое (очевидно, весьма сложное в организационном отношении) решение, следует учитывать, что по смыслу закона:

– речь идет о безопасности в широком ее понимании (наличие явной или потенциальной угрозы жизни, здоровью, имуществу, нематериальным благам лица (честь, достоинство, деловая репутация));

– данная мера может быть применена как по инициативе указанных лиц, так и по инициативе следователя.

Совершенно верно заметив, что «самым распространенным следственным действием, при котором выполняются мероприятия по сокрытию данных о личности, является допрос», А. Н. Халиков (имеющий личный многолетний следственный опыт) сформулировал приводимую ниже систему рекомендаций по допросу лиц под псевдонимами.

Многие из них у нас вызывают определенную настороженность в своей обоснованности. Тем не менее мы считаем необходимым ряд из них здесь без каких-либо авторских комментариев воспроизвести, что еще раз будет подчеркивать актуальность и неоднозначность возможных решений допроса лица под псевдонимом и опосредования его результатов в соответствующем протоколе.

В частности, по мнению этого автора, «кроме указания в протоколе допроса несуществующих персональных сведений необходимо выполнить следующие действия для исключения возможности расшифровки сведений о скрываемом участнике уголовного судопроизводства: