Следствие по делу Воланда

Одна из труднообъяснимых проблем, например, в том, что с одной стороны мы нисколько не ошибемся, если скажем, что вопрос Правдивого Повествователя не имеет никакого смысла, потому что любовь не может не быть настоящей: если перед нами любовь, значит, она в то же время и настоящая, а если она не настоящая, значит, это даже вообще не любовь, а что-то другое, но только точно не она. И поэтому те три характеристики, которые ей дал автор московских глав, являются неотъемлемыми свойствами самой любви, самой ее сущностью – тем, с чего она просто начинается. Она не может без них существовать. Если походить к определению любви с этой стороны, то перед нами должен стоять лишь вопрос, любит ли Маргарита Мастера или нет. Но в то же время и с другой стороны вопрос Правдивого Повествователя имеет смысл, так как мы прекрасно понимаем, что человек, зная, что на свете однозначно есть любовь, а та всегда настоящая и не может такою не быть, почему-то при этом верит, что ее все-таки нет. Что-то же его вынуждает всегда отвечать молчанием на вопрос московского рассказчика. И это Михаил Булгаков, когда писал роман, прекрасно понимал. Если уже с этой стороны подходить к нашей проблеме, то тут уже можно спрашивать, настоящая ли любовь у Маргариты к Мастеру или нет. Но и здесь, как мы видим, получается ровно то же самое, что было в первом варианте: раз человеку нужна только настоящая любовь (или кому-то нужна другая?), если бы даже та могла быть без этой характеристики, то она может быть только настоящей, а то, что не настоящее, уже не есть любовь. Поэтому, с какой бы стороны мы ни подходили к этому вопросу, любовь не может не быть настоящей, а значит, она может только либо быть, либо не быть. А если это так, если весь вопрос упирается лишь в ее наличие, то тогда получается, что любовь есть только тогда, когда она настоящая, а настоящая она тогда, когда верная, а верная она тогда, когда вечная.