Следствие по делу Воланда

И вот из-за этой именно незначительной путаницы, из-за такой вроде бы простой проблемы, которая возникает при более глубоком анализе этого явления, гораздо лучше смотреть на вопрос о любви в свете обмана, когда мы подходим к ней не с высшей, а с ее низшей стороны, которая по некоторым причинам не носит никакого наименования. Ведь в самом деле никто не спорит с тем, что вожделение, возникающее при виде красоты другого пола, не более чем иллюзия, чтобы можно было из-за нее как-то беспокоиться. И даже если бы все люди имели своих жен, которых можно было бы назвать как Наташу богинями, все равно это вопроса нисколько не снимало бы и вместе с нею и самого обмана, а все из-за того, что либо красота в глазах мужчины перестает быть прежней, когда тот ее добивается, либо ее постепенно забирает беспощадное время с помощью постепенного старения. И вот на почве этого-то и возникает человеческое непонимание, зачем же тогда нужно это вожделение женской красоты, а иногда даже, как в случае с Амноном, одержимость ею, как не затем, чтобы только безнадежно, а значит, и бессмысленно ее желать. Надо полагать, что все-таки только незначительная часть людей добивается этой красоты, чтобы удовлетворить свою похоть. Но и те, кто ее добивается, опять-таки понимают, что это было совсем не то, чего они сначала от этого ожидали. А чтобы не было этого обмана и возникающего на его почве вопроса, должно быть, как мы сказали, что-то одно из двух: либо человек не должен никогда познать вожделение к красоте другого пола, либо он должен это красоту непременно заполучить. К тому же это отделение полового соединения от любви на самом деле не только безосновательно, но даже ненормально, так как человек – это цельное существо, все стороны природы которого не существуют в отдельности друг от друга. Когда человек любит женщину, тот в то же время и желает ее, и, наоборот, когда человек желает ее, тот в то же время и любит ее. Правда, тут скажут, что сочетание обоих лиц постоянно происходит без всякой любви. Но это-то и есть как раз то, что называют извращением, ненормальностью – когда человек начинает в себе самом разделять друг от друга стороны своего существа, потому что человеку естественно соединяться только с тем, кого тот любит. Именно так происходит у тех, кто еще начал входить в мир познания другого пола: человек, если впервые влюбился и еще не был чем-то развращен, не знает того, чтобы можно было на эти вещи смотреть в отрыве друг от друга, потому что для него это – одно. Так было, например, у того опять же Амнона, у которого хотя и не было любви к Фамари, но в нем хотя бы эта страсть охватывала все стороны его существа: он был именно влюблен в нее, а не просто расценивал ее как объект вожделения. Просто в любви это сочетание должно стоять не на первом месте, как у Амнона, а на последнем. Как бы то ни было, если даже в низшей стороне существует обман, значит, таковой тем более есть и в высшей – в самой любви, хотя бы мы при этом не знали, что это такое. Обман же тут именно в том, что, в сущности, получается, что знание о любви человеку нужно только затем, чтобы это знание бессмысленно иметь, в то время как самому человеку нужно его воплощение в реальность, которое зависит далеко не только от его воли, что совсем нетрудно доказать. Достаточно сказать, что существует смерть, измена, любовные треугольники и многое другое, а главное – сама воля любимого человеком существа. Вот, например, сейчас человек любит кого-то, но потом эту любовь что-то прервет, допустим, смерть, что затем послужит ему осознанием того, что любовь он уже никогда не переживет. А никакое обещание продолжения этой любви в вечности ему не нужно, потому что она ему нужна здесь на земле. Разве это для него не то, что нам пришлось назвать обманом?