Следствие по делу Воланда

Тут вопрос именно в том, зачем автор решил вторую часть написать, будем так здесь выражаться, в очках, а первую – без очков? Неужели это имело для него какое-то принципиальное значение? И от чего тут нужно отталкиваться, чтобы прийти хотя бы к какому-то верному разрешению данных вопросов? Прежде всего обратим внимание, что эпилог, которым заканчивается роман, отнюдь не относится ко второй его части, точнее, только к ней одной. Эпилог «Мастера и Маргариты» вообще появился очень поздно – в самой последней редакции романа. Он подводит итоги всего того, что произошло в Москве, когда явился в нее Воланд, и что затем было засвидетельствовано в обеих частях романа о Мастере и Маргарите. Поэтому рассматривать эпилог нужно рассматривать как текст, который написан автором не в очках, а без них, хотя и он также несет на себе дух второй части романа. Сам по себе эпилог как раз не позволяет однозначно признать за московскими главами второй части «Мастера и Маргариты» вымысел Ивана Понырева. Если бы это было так, если бы Иван все сочинил: и бал у сатаны, и прощение Пилата, и отравление главных героев, то в таком случае остались бы без ответа вопросы, как нужно понимать те громко говорящие факты, что дом Грибоедова все-таки сгорел, квартира №50 – тоже, а вместе с ними – и подвал Мастера. Или как объяснить показания Варенухи, Николая Ивановича и Алоизия Могарыча, а также всех тех, кто был причастен к событиям, что были связаны с великим балом у сатаны? Раз в эпилоге все это описывается, значит, это действительно было, и это нельзя просто так списать на обыкновенный вымысел. Михаил Булгаков, можно полагать, почувствовал, предугадал, что читатель, толкуя его книгу, может с легкостью признать и затем объявить вторую ее часть чистым творчеством Ивана, и, чтобы это предотвратить, пришлось написать для всего романа также и эпилог, который бы эту проблему заранее устранил. Ведь такая идея в самом деле очень соблазнительна: если счесть всю вторую часть – текст с 19-й по 32-ю главу – вымыслом Ивана, то тогда уже не нужно будет объяснять природу бала у сатаны, толковать, что означает прощение Пилата на лунной площадке, и, конечно же, разбираться, что представляет собою смерть Мастера и Маргариты, а между тем, что же такое произошло в подвальчике Мастера, когда к тому явился Азазелло от Воланда, до сих пор интересует и волнует многих читателей. Насчет этого идеи есть, но все они не более убедительны, чем теория, что Иван написал вторую часть благодаря своим загадочным грезам, которые начались у него еще с того времени, когда он лежал в психиатрической клинике: «Перед приходом следователя Иванушка дремал лежа, и перед ним проходили некоторые видения. Так, он видел город странный, непонятный, несуществующий, с глыбами мрамора, источенными колоннадами, со сверкающими на солнце крышами, с черной мрачной и безжалостной башней Антония, со дворцом на западном холме, погруженным до крыш почти в тропическую зелень сада, с бронзовыми, горящими в закате статуями над этой зеленью, он видел идущие под стенами древнего города римские, закованные в броню, кентурии. В дремоте перед Иваном являлся неподвижный в кресле человек, бритый, с издерганным желтым лицом, человек в белой мантии с красной подбивкой, ненавистно глядящий в пышный и чужой сад. Видел Иван и безлесый желтый холм с опустевшими столбами с перекладинами. А происшедшее на Патриарших прудах поэта Ивана Бездомного более не интересовало» (гл. 27).

Как бы то ни было, каким образом была написана вторая часть, остается все еще загадкой. Ею она скорее всего, по крайней мере, в ближайшее время так и останется, но у нас имеются соображения, которые могли бы читателю помочь встать на тот путь, который бы привел его к авторским замыслам.