Следствие поручено мне

Едва Савельев поднялся с четверенек, как серая тень бросилась ему на грудь. Короткий удар приклада — и пес или волк с раздробленным черепом отлетел в сторону, дернулся и затих. Прислушались. Наверху — никакого движения и шороха. Белые маскировочные халаты сливались с пеленой снега, и можно было подумать, что это не люди поднимаются в гору, а метель переносит свои сугробы все выше и выше. Теплые олочи неслышно ступали по пороше, а Савельев снял даже олочи и шел в одних меховых носках — так он всегда делал, когда крался к медвежьей берлоге.

На вершине Касьянов махнул рукой своим товарищам, и они заняли свои места.

Сомнения уже не было: от огромного сугроба под уступом скалы несло жилым духом, который ни с чем не спутаешь в тайге.

Значит, здесь.

Ахметов кошкой скользнул на крышу и едва не сорвался с узенькой приступочки в пропасть. Он протер очки прибора от снега, вгляделся и нащупал податливую пленку бычьего пузыря, очевидно, заменявшего стекло. Быстрый взмах ножа — и Ахметов увидел внутреннее убранство землянки. У противоположной стены спал огромный мужик, больше — никого. Зная, что Колядин — человек невысокого роста, Ахметов понял, что перед ним — бандит. Лейтенант попытался пролезть в узкое окно, но помешал автомат.

Шорох разбудил Соколовского. Он взметнулся со своего ложа, хватая винтовку. Одним прыжком оказался на середине землянки.

— Бей его! — раздался крик Василия Никифоровича рядом с головой Ахметова, но лейтенанту, уже не требовалось этого предупреждения: короткая автоматная очередь отрезала бандиту подход к темнице. По-видимому, Соколовский еще не пришел в себя со сна, и, когда Ахметов ворвался в землянку, он еще медлил, принимая его за призрак.

Но это был только миг, в следующий момент, взревев, он взмахнул карабином.

Ахметов, увернувшись от удара, рысью бросился на Соколовского. Оба упали, покатились по землянке. Савельев, подобрав бревно, бил им в дверь, словно тараном. Касьянов прорвал стволом автомата узкую бойницу окна, выходившего на карниз, но не стрелял, опасаясь попасть в Ахметова. Худо бы пришлось лейтенанту, если бы вдруг Соколовский не услышал за спиной треск разорванного окна, не повернулся в ту сторону. Отпустив Ахметова, бандит вдруг бросился под стол и исчез. Касьянов слышал, как через несколько секунд, перебивая визг метели, тяжело ухнула филином пропасть.

— Ахметов, живой? — крикнул Касьянов.

— Живой! — простонал лейтенант. — Руку сломал, шайтан…

— Братцы! Братцы… — кричал через стенку егерь и вдруг, надавив с последними силами на подрезанные плахи, вывалился, упал вместе с ними на пол землянки. Из угла, из-под вывороченного бревна, со звоном покатился какой-то металл. Егерь поднялся и вдвоем со стонущим Ахметовым отвалили от двери землянки коло-дину. В помещение влетел возбужденный Савельев, за ним — Касьянов.

Свет фонарей осветил Василия Никифоровича Колядина — изможденного, с руками в кровавых струпьях, со слезами на глазах.

— Спасибо, братцы! — сказал он и зашатался.

Касьянов подхватил егеря, уложил на медвежье одеяло.

— А где ж тот? — сказал он.

Ахметов указал под стол.

В полу, где был стол, зияла дыра, способная пропустить двух таких, как Касьянов. Старший лейтенант не знал, что именно тут спускал в пропасть благочестивый Роман Соколовский своих пленников, когда те умирали от пыток в темнице.

Касьянов скользнул вниз. Савельев, откинув стол, нагнулся над дырой и нащупал рукой толстую веревку, которая, подрагивая, уходила вниз, в черноту ущелья. Он догадался, что Дима по этой веревке устремился за хозяином землянки.

Савельев соображал, что предпринять: двоих веревка могла не выдержать. Он крикнул Ахметову, чтобы тот охранял егеря, а сам бросился к переходу через водопад.

«Прав был Сабуров, — думал он, катясь с горы. — Запасной лисий выход. Надо успеть, успеть…»

Сабуров стоял за камнем, о который с шумом и брызгами разбивалась морозная тяжелая струя Тай-менского водопада. Он слышал выстрелы из автомата и понял, что стреляли его товарищи. Значит, Соколовский не успел применить оружие, застигнут врасплох. Обрадовавшись, Сабуров уже хотел покинуть свою засаду, как вдруг на фоне снежной стены утеса увидел, как сверху быстро, словно огромный паук, кто-то спускается.

Недалеко от земли человек оборвался, вскрикнул. «Ногу сломал», — подумал Сабуров, перевел пистолет с предохранителя на боевой взвод и только хотел нырнуть под слив водопада, чтобы встретить бандита лицом к лицу, как увидел, что по той же веревке спускается кто-то другой. «Кто же из них Соколовский?» — решал Яков Андреевич, сжимая пистолет, и вдруг мгновенно сообразил: «Только этот — первый! Его крик, его голос…»

В ту же секунду Сабуров проскочил слив, залег в камнях, высунул голову и внимательно всмотрелся. Тот — второй — стремительно спускался на затаившегося бандита.

— Касьянов, берегись! — крикнул Сабуров и выстрелил в поднявшегося из-за валуна бандита.

Соколовский выронил карабин, повернулся к Сабурову, раскачиваясь на ногах, словно пьяный, и тут же рухнул, сбитый Касьяновым с ног.