Следствие поручено мне

Но сейчас история была действительно дикая. Эта женщина, что сидела рядом с Женей — ее звали Неля, — неделю назад разошлась с мужем, который был старше ее на, восемнадцать лет. Разошлись тихо. Он перевез ее на квартиру сестры, помог устроиться. Несколько раз приходил, приносил дочке игрушки и пирожные. Но сегодня, вернувшись с работы, Неля увидела, что все вещи в квартире, вплоть до нижнего белья, облиты кислотой и безнадежно испорчены. Замок в порядке — значит, открыли своим ключом. Ключ у ее бывшего мужа был. Но его никто не видел, никаких следов он не оставил, хотя ясно, конечно, что это его РУК дело.

Женя мельком подумал: «Умеет заметать следы, как тот, наш!» — и продолжал слушать Нелин рассказ. Видимо, она повторяла его сегодня не раз и даже не два, и даже в самых горестных словах уже сквозили какие-то заученные интонации, и как раз оттого, что ее слова уже были лишены каких-либо эмоций, они произвели на Женю очень сильное впечатление.

— Какое он имел право? — безжизненно твердила Неля. — Какое право?..

— Есть такая порода людей, — негромко проговорил Витя, — которые не сомневаются, что им все можно. И что бы они ни совершили, им все так или иначе сойдет с рук. Везенье свое знают, что ли? А так — все можно. Нет у него копеек на автобус, так пешком все-таки не пойдет — без билета проедет. Вещи нужной нет — стащить может. Будь это хоть рулон туалетной бумаги в гостинице. Денег нет — выпросит у того, кому эти деньги в сто раз нужнее. А то и отнимет или украдет. Увидит, что плохо лежит, — прихватит. Как это они в себе такое право чувствуют — хотеть? Хочу — значит, беру. Мое не мое, но мне надо — и хоть ты тресни! А если не удается им просто взять… плохо людям бывает от них тогда…

— Сюда? — перебил шофер, подруливая к высокому дому, нелепо торчащему на пустыре.

— Сюда, — тоскливо сказала Неля. Они ведь ехали к ее бывшему мужу, чтобы порасспросить его о случившемся, и она догадывалась, какая сейчас разыграется сцена…

Жене захотелось тоже выйти, посмотреть на этого человека, может быть, чем-то помочь Виктору, но тот уже велел водителю отвезти его домой. Женя не стал возражать: все-таки устал он сегодня до крайности, да и задумался вдруг — очевидно, есть что-то общее между каждым убийцей или вором. Они считают себя в особом, отличном от других праве: взять чужое, посягнуть на чужое, распорядиться чужим. Собственностью ли, жизнью ли… Муравьев, который, правда, сперва хотел взять чужие деньги, а потом взял жизнь. Головко с его омерзительной исповедью. Тот неизвестный, который взял жизнь Зоиной сестры. Их объединяло одно: мерзкая уверенность в свободе своих, нужных и важных только для них, поступков. И Женя почувствовал, каким именно должен быть тот человек, который убил Светлану…

Будет ли он похож на ошалелого Муравьева, или на наглого Головко, или будет совсем иным — угадать его, найти среди других людей можно как раз по уверенности в его особом праве на насилие над чужим, праве распорядиться чем угодно во имя блага своего. Да, Женя еще не знает, где и как его найти. Но найдет. Иначе… иначе не может быть. Не должно быть иначе!

Неожиданное появление Зои Иванчихиной и ее рассказ вернули группу Марковой на кабельный завод, хотя делом о незаконной выдаче оружия уже начали заниматься другие сотрудники Управления, чтобы хоть как-то разгрузить эту группу. Оказалось, что Светлана Иванчихина работала в приемной директора завода. Заманчиво было обратиться к версии, что она все-таки случайно оказалась возле того такси и узнала Головко, но в силе оставались результаты предыдущих экспертиз и показания, которые удостоверяли: ни Муравьев, ни Головко не имеют к смерти Светланы никакого отношения. К тому же нельзя было забывать про странный звонок Светланы сестре.

И вот Татьяна Васильевна сидит в тесном полутемном кабинетике, который выделили в заводоуправлении следственной группе в качестве временной штаб-квартиры. Только что отсюда ушел бледный, согнутый Пашков. «Что делается, что делается!..» — бормотал он тонкими синеватыми губами, и Татьяна Васильевна с неожиданной жалостью проводила его глазами, думая, что не суд, так исключение из рядов партии ждет его наверняка, а для честного человека, для настоящего коммуниста, пожалуй, трудно выбрать из этих двух зол меньшее.

Пашков даже дверь не в силах был закрыть. Из коридора доносился хруст кожаных пиджаков и шуршание платьев: в заводоуправлении работали почти сплошь молодые элегантные мужчины и женщины, и сегодня все они были взбудоражены происшествиями — убийством Светланы Иванчихиной, присутствием на заводе следственной группы, которая вела с утра методичный опрос: кто, где, когда видел Светлану вечером двадцать шестого октября, не может ли кто-то пролить свет на причину и обстоятельства ее гибели.