Читаем Следствия самоосознания. Тургенев, Достоевский, Толстой полностью

В центральной тематической главе книги («Детство») представлены условия, необходимые для счастливого детства. Ребенок спит и, пробужденный ласками матери, реагирует на них чистой, ничем не осложненной любовью. Наряду с «невинной веселостью», такая любовь, говорится в тексте, является сущностью детства. В ней еще нет возникающего позднее напряжения между любовью к себе и любовью к другим. Любовь к матери предшествует любви к Богу, и Он в первых молитвах ребенка соединяется с ней. До тех пор пока Николенька может поддерживать эту абсолютную веру в благожелательность родителей (и соответственно, Бога) по отношению к себе, до тех пор пока он не чувствует себя отделенным от них, он остается в состоянии абсолютного счастья.

«Детство» начинается с рассказа об окончании этого ничем не осложненного и счастливого этапа раннего детства. Николенька разбужен учителем Карлом Иванычем, который ловит с помощью хлопушки мух, и одна из них случайно падает на голову спящего мальчика. Реакция Николеньки на это случайное событие сигнализирует о важной перемене, связанной с его взрослением, отсюда и, казалось бы, случайное упоминание здесь же рассказчиком о его дне рождения и возрасте. Николенька неожиданно возмущается поступком Карла Иваныча: «“Положим – думал я – я маленький, но зачем он тревожит меня? Отчего он не бьет мух около володиной постели? вон их сколько! Нет, Володя старше меня; а я меньше всех: оттого он меня и мучит”»[485].

Николенька проснулся от сна раннего детства, и в первом мгновении его сознания звучат гордость и гнев; его «я» утверждает себя относительно других. Это движение фатально для чувства единения ребенка с матерью[486]. Оно вызывает связанное с ним чувство стыда, заставляющее Николеньку придумать сон о смерти матери, чтобы объяснить Карлу Иванычу свои слезы. Динамика, заданная первоначальным импульсом самоутверждения Николеньки, теперь порождает ложь, затуманивающую прозрачность его отношений с учителем. Ложь противоестественна, но ничто не говорит о том, что и самоутверждение Николеньки противоестественно.

Естественно или неестественно, но детство в первой толстовской повести заканчивается. В ней (повести) много невинной веселости и любви, но, сливаясь с ними, один за другим звучат предостерегающие голоса страстей. Наряду с гневом и желанием быть большим в Николеньке зарождается чувственность, проявляющаяся, когда он целует в обнаженное плечо Катю (глава 9) и когда снова целует ее в темном чулане, откуда дети подсматривают за юродивым Гришей (глава 12). Более зловещими, и действительно относящимися к иной категории чувств, нежели эти естественные сексуальные импульсы, выглядят первые проявления amour ргорге, появляющиеся, только когда Николенька расстается с матерью, уезжая в город. (Простое тщеславие возникает раньше.) Это чувство, продукт самосознания, впервые идентифицированное философским наставником Толстого Жан-Жаком Руссо, как расширяет, так и подрывает естественную любовь к себе, делая ее зависимой от той любви, которую к нам испытывают другие. После минуты чистого горя, когда Николенька «обнял ее и, прильнув к ней, плакал, плакал, ни о чем не думая, кроме своего горя», выехав на дорогу, он продолжал плакать, «и мысль, что слезы мои доказывают мою чувствительность, доставляла мне удовольствие и отраду» (глава 14)[487].

В 1-й главе Николенька вынужден лгать о своих слезах из-за стыда за свой порыв гнева на Карла Иваныча. Его поведение двулично, сложно, однако еще не фальшиво. Даже в 14-й главе он искренне чувствует горе, хотя и получает удовольствие от его проявления. Только в городе, вдали от матери, он впервые выражает поддельные чувства, чтобы произвести впечатление на других. В стихотворении в честь дня рождения бабушки требования рифмы заставляют его сказать, что он любит бабушку больше, чем мать. Его авторское тщеславие превосходит его любовь к правде – и даже к матери. Эта ложь, беспокоящая Николеньку, сопровождается его новой заботой о внешности: он скрывает, как ему неудобно в новой городской одежде, потому что в ней он выглядит взрослым.

Перейти на страницу:

Все книги серии Современная западная русистика / Contemporary Western Rusistika

Феномен ГУЛАГа. Интерпретации, сравнения, исторический контекст
Феномен ГУЛАГа. Интерпретации, сравнения, исторический контекст

В этой книге исследователи из США, Франции, Германии и Великобритании рассматривают ГУЛАГ как особый исторический и культурный феномен. Советская лагерная система предстает в большом разнообразии ее конкретных проявлений и сопоставляется с подобными системами разных стран и эпох – от Индии и Африки в XIX столетии до Германии и Северной Кореи в XX веке. Читатели смогут ознакомиться с историями заключенных и охранников, узнают, как была организована система распределения продовольствия, окунутся в визуальную историю лагерей и убедятся в том, что ГУЛАГ имеет не только глубокие исторические истоки и множественные типологические параллели, но и долгосрочные последствия. Помещая советскую лагерную систему в широкий исторический, географический и культурный контекст, авторы этой книги представляют русскому читателю новый, сторонний взгляд на множество социальных, юридических, нравственных и иных явлений советской жизни, тем самым открывая новые горизонты для осмысления истории XX века.В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Коллектив авторов , Сборник статей

Альтернативные науки и научные теории / Зарубежная публицистика / Документальное
Ружья для царя. Американские технологии и индустрия стрелкового огнестрельного оружия в России XIX века
Ружья для царя. Американские технологии и индустрия стрелкового огнестрельного оружия в России XIX века

Технологическое отставание России ко второй половине XIX века стало очевидным: максимально наглядно это было продемонстрировано ходом и итогами Крымской войны. В поисках вариантов быстрой модернизации оружейной промышленности – и армии в целом – власти империи обратились ко многим производителям современных образцов пехотного оружия, но ключевую роль в обновлении российской военной сферы сыграло сотрудничество с американскими производителями. Книга Джозефа Брэдли повествует о трудных, не всегда успешных, но в конечном счете продуктивных взаимоотношениях американских и российских оружейников и исторической роли, которую сыграло это партнерство.В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Джозеф Брэдли

Публицистика / Документальное

Похожие книги

Девочка из прошлого
Девочка из прошлого

– Папа! – слышу детский крик и оборачиваюсь.Девочка лет пяти несется ко мне.– Папочка! Наконец-то я тебя нашла, – подлетает и обнимает мои ноги.– Ты ошиблась, малышка. Я не твой папа, – присаживаюсь на корточки и поправляю съехавшую на бок шапку.– Мой-мой, я точно знаю, – порывисто обнимает меня за шею.– Как тебя зовут?– Анна Иванна. – Надо же, отчество угадала, только вот детей у меня нет, да и залетов не припоминаю. Дети – мое табу.– А маму как зовут?Вытаскивает помятую фотографию и протягивает мне.– Вот моя мама – Виктолия.Забираю снимок и смотрю на счастливые лица, запечатленные на нем. Я и Вика. Сердце срывается в бешеный галоп. Не может быть...

Адалинда Морриган , Аля Драгам , Брайан Макгиллоуэй , Сергей Гулевитский , Слава Доронина

Детективы / Биографии и Мемуары / Современные любовные романы / Классические детективы / Романы
Адмирал Советского флота
Адмирал Советского флота

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.После окончания войны судьба Н.Г. Кузнецова складывалась непросто – резкий и принципиальный характер адмирала приводил к конфликтам с высшим руководством страны. В 1947 г. он даже был снят с должности и понижен в звании, но затем восстановлен приказом И.В. Сталина. Однако уже во времена правления Н. Хрущева несгибаемый адмирал был уволен в отставку с унизительной формулировкой «без права работать во флоте».В своей книге Н.Г. Кузнецов показывает события Великой Отечественной войны от первого ее дня до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары